Взрослая колыбельная - Юлия Шолох

Губы оторвались, а ладони обхватили мою голову, передвигаясь по волосам, попутно сминая прическу, гладя уши, щеки и губы.

— Сними номер, — прошептал он мне на ухо.

Если бы не искажение, голос бы я узнала обязательно. Но помимо темноты купол все-таки искажал звуки, так что узнать не удалось. Но теперь не важно… Теперь осталось совсем немного, и я узнаю, кто это. Увижу его.

Но… зачем он убирает руки? Нет! Он делает это с таким трудом, будто его заставляют, будто ему угрожают, но ведь это неправильно! Он не должен меня отпускать, несмотря ни на что, не должен!

— Жди в номере.

Я протянула руки вперед, но схватила только воздух. Судорожно закрутилась на месте. Искать? Идти его искать? Нет, куда идти?! Стоять на месте, пока он не вернется? Ждать, он сказал?

Свет вспыхнул, ослепляя. Темное время закончилось так же неожиданно, как началось. В глазах с непривычки резь, но некогда жмуриться, нужно оглядеться… Вокруг такие же ошарашенные ярким светом лица, некоторые парочки обнимаются, я даже увидела чью-то руку под женским платьем, что вообще нонсенс, но ЕГО нет…

Где он? Никто не пробирается тайком прочь. Никто не стоит поблизости, пристально или восторженно на меня таращась. Ни одного из Первых сыновей не видно.

Стоять на месте и ждать просто глупо.

Где Белка?

Сними номер, он сказал.

Наверняка речь о номерах второго этажа, где можно снять комнату на ночь. Конечно, нам нужно многое обсудить, и в таверне, доверху набитой людьми, это сделать крайне сложно. Жди, он сказал… Значит, я пойду и сниму номер. И буду ждать. Где Белка? А, не буду тратить время, сейчас какая разница? Может, она вовсе сбежала из таверны и уже сидит дома. Сбежала, пока было темно, потому что ненавидит эти темные седмицы.

Все равно я побегу быстрей.

Я так рванула к выходу, что постоянно спотыкалась и в кого-то врезалась то локтем, то плечом. Кем меня только не обозвали за это короткое время! Не важно. Вот уже выход, и больше никто не преграждает путь.

К счастью, лестница в комнаты располагалась на улице за таверной, хотя, будь она даже у всех перед носом, я все равно не остановлюсь. Пусть все видят, плевать! Скоро я узнаю, кто он…

В крошечной комнате у входа сидела женщина с вязаньем в руках, ее блестящие спицы торчали под таким углом, что вот-вот воткнутся в лицо, но женщину это не смущало.

— Мне нужен номер.

Как повезло, что с собой есть деньги! Руки дрожали, голос сдавал, но женщина невозмутимо кивнула, сгребая монеты в ящик, и выложила передо мной круглую медную пластину — местный ключ.

— Номер семь.

Вот лестница, такая узкая, что человек чуть крупнее рискует застрять, сдавленный грязно-зелеными обоями. Зато пусто, ни единой живой души вокруг. Ступени трещали, пока я летела вверх по лестнице. Несколько номеров, цифры на дверях в полутемном коридоре разглядеть очень трудно. Но вот… Вот она — дверь с полустертой цифрой «семь».

Дыхание замерло. Как он узнает, где я?

Рука сама поднялась и приложила пластину к двери, которая моментально приоткрылась. Судя по звуку, вспыхнул огонь в камине — видимо, так устроены гостевые комнаты. Из щели просочился слабый, трепещущий свет от горящего огня. Дверь открылась еще шире, показалась одноместная кровать, застеленная желтым покрывалом, окно без шторы, но никого не было.

И правда, не ожидала же я, что он уже внутри и меня ждет?

Я пулей влетела в комнату, захлопнула дверь и тщательно осмотрелась, как будто мой суженый мог быть таким крошечным, что его нужно специально искать, как будто он мог просочиться в закрытую комнату заранее и теперь прятался под кроватью или в узком шкафу.

Нет, в комнате пусто. Тепло, уютно трещат дрова, немного пахнет дымом, очень удобное колдовство — как будто тебя ждали.

Жди, он сказал… Значит, рано или поздно придет. Когда? А какая разница? Я буду ждать, сколько потребуется. Как он меня найдет? Глупо сомневаться в силе колдуна, который идет к своей суженой.

Я ждала, кажется, вечность. Пусть будет еще немного.

Окно с узким подоконником выходило во внутренний двор, сейчас темный и пустой. На чистом темно-синем небе светили звезды, в некоторых домах горели тусклые огни, из таверны доносилась еле слышная музыка. Все это было так далеко, так инородно.

Ждать. Что может быть хуже и лучше сейчас, когда до финала — всего ничего? Интересно, что раньше закончится — терпение или воздух в легких? Голова уже кружится, а ждать… сколько ждать?

Не знаю, сколько прошло времени. Бесконечно много. Невероятно быстро. Миг? Час?

Но оно прошло.

Дверь отворилась со скрипом. Еле слышные шаги. Сердце стукнуло еще раз и замерло в томительном ожидании.

Дверь тихо затворилась и… тишина.

В окне не отражалось ничего, кроме смутного мужского силуэта, большого, загородившего весь дверной проем. Насчет роста я не ошиблась. Нет, я не могу больше ждать! Если не развернусь немедленно, просто свалюсь на месте.

Казалось, все суставы протестуют и скрипят, так быстро я разворачиваюсь. Первое впечатление — шок. Сердце взволнованно скачет, бьет в виски.

— Ты?!

Он согласно опускает голову, но тут же вскидывает ее гордо вверх.

— Нет, только не ты… Почему ты?

Я должна его ненавидеть. Ну или просто испытывать неприязнь. Хотя бы неприязнь, нежелание находиться рядом, нежелание говорить, ведь именно этот букет я и испытывала час назад.

— Это я, Катя. Почему я? Глупый вопрос. А почему ты?

Он делает шаг, он идет ко мне. Мысли скачут. О чем… Но он не дал мне подумать, совсем не дал времени опомниться, горячие ладони ложатся на щеки, как там, внизу, в темноте, крепко и сильно прижимаясь к коже. Я должна испытывать неприязнь, недоверие, но внутри как щелчок — вот теперь все правильно, я дома. Серые глаза обманчиво спокойны, но я ведь вижу, как напряжены губы, как сильно бьется жилка на его виске.

— Прости меня, Катя, — спокойно говорит он. — За все.

— Как ты… Почему ты…

— Я испугался.

Он наклоняется и шепчет тихо-тихо, признается на грани молчания, его губы почти прикасаются к моему лицу, но только почти. Они двигаются в миллиметре от кожи, скользят туда-сюда, обдавая дыханием, близко-близко от губ, щек и век, но все же не прикасаясь.

Его пальцы дрожат.

— Прости меня за мою трусость. Прости, если сможешь. Я… все случилось так неожиданно. Это была шутка, просто дурацкая шутка, понимаешь? И когда мы все возвращались, пьяные, дурные, хохотали на весь лес, собирались в таверну, а я вдруг почувствовал… понял — это только что произошло, мир мне ответил, сказал, что вскоре ты будешь тут, в лесу… я был в шоке.