Карта царя Алексея - Николай Дмитриев

– Клятые гяуры… – пробормотал себе под нос старший. – Год назад до их казачьих постов был ещё целый день пути.

Потом, малое время покрутившись возле вежи, он вгляделся и, вроде бы заметив вдалеке убегавших казаков, крикнул:

– Догнать!..

Длившаяся довольно долго погоня оказалась напрасной, но только когда взмыленные кони начали заметно сдавать, старший наказал прекратить скачку. Давая лошадям отдых, татары поехали шагом, но теперь, осознав, что казаки где-то рядом, все напряжённо озирались по сторонам.

Впрочем, врага нигде не было видно, но зато в знойном мареве нарисовалась цепочка холмов – верный признак того, что разведка приближается к цели. Где-то здесь сакма должна была свернуть прямо к Главному броду, и оставалось проехать совсем немного, чтобы оказаться возле реки.

Старший знал, что где-то там, впереди, должен быть сторожевой пост московитов, и поначалу рассчитывал напасть врасплох, чтобы, захватив пленных, раздобыть нужные сведения. Правда, теперь, после сигнала с казачьей вежи, московиты, конечно же, настороже, но рискнуть стоило. Дело в том, что на самом деле старший был не татарином, а агой[80], доверенным лицом султана, и, решив выяснить всё до конца, он приказал ехать дальше.

Когда до череды холмов осталось всего несколько вёрст, старший, остановив всех, выслал трёх человек осмотреть брод. Сам же, отъехав от остальных шагов на тридцать, придержал коня и задумался. Правда, надумать что-либо турок не успел. Посланные к реке татары вернулись неожиданно быстро и, перебивая друг друга, доложили, что сторожевого поста у брода нет, а есть крепость.

В то, что такое может быть, ага не поверил. Скорее всего, московиты просто укрепили пост… Молча выслушав посланцев, ага тронул коня и вскоре всё увидал сам. Да, на той стороне реки, действительно, уже стояли стена и две башни, но кругом не было ни души, и, посчитав укрепление пустым, ага приказал перейти брод. Но едва первые всадники добрались всего лишь до середины реки, как из казавшейся ещё неготовой крепости загремели выстрелы.

Ага с неподдельным ужасом смотрел на окутавшуюся дымом стену. Уже установленные на ней пушки всё грохотали, и ядра били по воде, поднимая белопенные фонтаны среди метнувшихся назад всадников. И уже кое-кто из них, вздув пузырём бешмет, безжизненно сплывал по течению.

Внезапно из скрытой от глаз молодой порослью левады вырвалось до полусотни казаков, и они, уставя пики, с гиканьем устремились на татар. Те же только-только выбравшиеся из реки и ошалевшие от обстрела, не слушая, что-то им кричавшего турка, нахлёстывая лошадей, понеслись прочь.

Сколько времени длилась дикая скачка, ага, мчавшийся первым, вспомнить не мог. Да и оглянулся он лишь тогда, когда его взмыленный конь сбился с шага. Увидев следовавших за ним татар, ага понял, что в результате этой внезапной стычки от Главного брода ушла едва половина. Кого побило при попытке одолеть брод, кого догнали и зарубили казаки, а кого и, повязав своим же волосяным арканом, они же наверняка увели в плен.

Казачьи лошади были не такие выносливые и догнать татар они не могли. И вокруг всадников была уже больше не грозившая опасностью степь. Однако турецкий ага был хмур. Пускай ему удалось уйти от казачьей погони. Пусть большая часть татар осталась там возле брода, это забота калги[81]. Главное было в другом. Теперь ему придётся уведомить султана, что неизвестно откуда взявшаяся московитская крепость перекрыла сакму…

* * *

Негоциант Петер Вальд торопливо шёл по осклизлым после дождя плахам деревянной мостовой. Сходить на обочину он опасался – там местами была непролазная грязь. Другие пешеходы, а равно и всадники тоже старались держаться настила, и оттого на середине улицы было людно.

Увидев над литейкой Пушечного двора дым, Вальд облегчённо вздохнул и сбавил шаг. Несмотря на задержку, вызванную дождём, он успевал на намеченную встречу, вот только опасения, что и на этот раз никто не придёт, у него были. Сегодняшний его выход к Пушечному двору был далеко не первым, но Петер всё время уверял сам себя, что подьячий всё-таки явится.

Под эти невесёлые размышления Вальд прошёл мимо дворовых подсобок, глухие стены которых образовывали ограду. Дальше за воротами он услыхал громкую перебранку и, отметив, что работа на Пушечном дворе кипит, остановился возле угла, откуда хорошо просматривался мост через Неглинную.

Всякого народа по мосту шло много, и Вальд не сразу заметил фигуру подьячего, приткнувшегося к перилам сбоку от столба с голубцом. Убедившись, что это именно он, Вальд обрадовался и, прячась за пешеходами, постарался по возможности незаметно подойти ближе.

Остановившись напротив голубца с иконой, Вальд какое-то время наблюдал за подьячим. То, что на встречу пришёл не Матвей Реутов, которого, собственно, и ждал Вальд, а Первой, не особо удивило иноземца. До этого ему так и так приходилось встречаться с обоими.

Понаблюдав за подьячим, Петер Вальд приметил, что тот нервничает. Опасаясь, как бы встреча не сорвалась, он, подойдя к Первою сзади, негромко спросил:

– Давно ждёшь?

Первой испуганно дёрнулся, но, обернувшись, увидел Вальда и выругался:

– Какого лешего так…

– Ну-ну, нитшего, – ободряюще похлопал подьячего по плечу Вальд и первым делом озабочено спросил: – А где Матвей?

Первой вроде как стушевался, но потом весьма уверенно ответил:

– В Польше он. По делу отъехал.

– По какому-такому делу? – насторожился Вальд. – Зачем в Польшу?

– Так его опять же толмачом взяли, – спокойно пояснил Первой.

– А-а-а, толмачом… – протянул Вальд и, вспомнив, что подьячий Матвей знает три языка, успокоился.

Какое-то время они молча стояли рядом. А потом Вальд, заметив, что в руках у Первоя ничего нет, озабоченно спросил:

– Што, опьять пусто?

– Почему это «пусто»?.. И вовсе нет. Пошли, в кружале у Мясницких ворот нас человек дожидается. У него всё… – Первой как-то странно посмотрел на Вальда и, не ожидая ответа, пошёл вперёд.

Услыхав про ещё одного человека, Вальд удивился, но потом, решив, что оно, может, и лучше, зашагал следом. Так, держась в стороне друг от друга, они и дошли до Белого города, где почти у самых ворот Первой, воровато оглянувшись, нырнул под перекладину входа в придорожный кабак.

Войдя следом за ним, Петер Вальд настороженно огляделся. Судя по всему, со времени прошлого посещения здесь ничего не изменилось. Как и тогда, в кружале было полным-полно галдящего народа. В воздухе висел густой перегар сивухи, и всё тот же целовальник, равнодушно смотревший из-за прилавка на пьяный люд, вроде как оставался спокойным.

Впрочем, казалось бы, дремавший за стойкой целовальник, похоже, всё видел. Во всяком случае, не успели Вальд и Первой осмотреться, как к ним подскочил служка и почтительно пригласил: