Сноха - Виктория Волкова

Но судя по помрачневшему лицу Игоря, понимаю, что Лизе требуется срочное вмешательство пластического хирурга. Нос за ночь вырос или сиськи отвисли до коленок.

— Направь ее к Ваське. Я договорюсь, — шепчу я другу.

Но Петрович мрачно отмахивается и, гаркнув в трубку «Пошла на фиг, идиотка!», нажимает на кнопку отбоя. Пирогову явно нет дела до прихотей жены. Какая она у него по счету? Кажется, третья.

Первые две не страдали отсутствием мозгов, а Лиза еще тот экземплярчик. Но, как ни странно, Игорь Петрович любит именно ее. И нагрубил он ей из-за нас с Емельяновым. Сейчас вот Лиза прорыдается, потом позвонит мужу снова. Наверняка пригрозит утопиться или возведет стенку в постели. И то, и другое Пирогов не потерпит и побежит мириться. Такая вот романтика семейной жизни.

«Надеюсь, с Ольгой у нас все сложится иначе, — думаю я и невольно морщусь, вспомнив выходку Катерины. — Как еще мои родители отреагируют? А Павлик с Ленькой?» Да и трудно представить какую-то другую реакцию, если я сам крыл Ольгу последними словами. Кто теперь поверит в искренность чувств и настоящую любовь? «Да пошли они все», — мысленно отмахиваюсь я от родственников. И если до попытки похищения в хосписе все можно было свести к регистрации и поставить всех перед фактом, то теперь такая надежда пропала. Ленку придется приглашать, а то обидится. Вот уж с кем мне ссориться не с руки. А если звать Елену Прекрасную, значит, нужно закатывать пир на весь мир.

Я мельком оглядываю своих боевых соратников. Емельянов с кем-то переписывается в Ватсапе, а Игорь Петрович, как только телефон начинает звонить снова, подскакивает из-за стола и несется через распахнутое французское окно на лужайку. Попастись, наверное…

Понимая, что разговоры с Лизой — это надолго, я тоже выхожу из кабинета. Заглядываю в столовую в надежде застать там Олюшку и Роберта и, глядя на любимую женщину в белом спортивном платье, застываю на месте. Любуюсь. Подхожу решительно и, стянув из вазочки ломтик пастилы с орехами, кошусь в сторону Роберта. Мой внук уныло водит ложкой по тарелке, не желая есть. Анечка гремит в кухне кастрюлями, а Ольга не сводит с меня пристального хитрющего взгляда.

«Лиса, ох, лиса», — думаю я и, покосившись по сторонам, накрываю ее губы быстрым и жадным поцелуем. Пока официально не объявили, приходится скрываться. Мне самому не нравится таиться в собственном доме. Но ничего не поделаешь! Нужно как-то заранее подготовить Роберта. И к родителям смотаться. Интересно, как они воспримут… Но когда бы меня интересовало чужое мнение. Ленивым шагом я возвращаюсь обратно в кабинет, хотя больше всего на свете хотел бы сейчас сидеть рядом с Ольгой. Пить чуть остывший чай, рассказывать Роберту всякие байки и краем глаза наблюдать, как Олюшка втихаря подкармливает Бимку. А вместо этого приходится тащиться в кабинет и по пути размышлять, как выйти на нотариуса Разуваевых.

«Ленка! — проносится в башке мысль. — Она наверняка знает!»

Чуйка меня не подводит. Елена прекрасная быстро и по делу выдает всю информацию.

— Существуют два завещания. Терезино еще не вступило в силу. И есть завещание Коли, слово в слово совпадающее с волеизъявлением жены, — говорит она задумчиво. — И там пункт о примирении. Если Ольга придет к отцу и простит его, то ей по милости Терезы отходит вся недвижимость с обстановкой. А это три дома у нас в городе. Дача на Черном море плюс все зарубежные активы. Кажется там счета в банках, дом в Эдинбурге и квартира в Праге. Что-то еще по мелочи, но я не помню, Вадим.

— И этого достаточно, — криво усмехаюсь я и, чтобы не разнести что-нибудь в холле, потираю шею. Сжимаю в кулак свободную руку и стискиваю зубы.

— Твоя милая — богатая девушка, — смеется Елена. — Вовремя она про папу вспомнила.

— Да, — соглашаюсь я, понимая, что вместо членораздельной речи из моего рта выходит какое-то мычание.

«Твою мать», — рыкаю, ударяя по колонне, отделанной мрамором. Морщусь от боли и с содроганием понимаю, кто все-таки охотится за моей любимой.

— Шевелев, сука, — цежу сквозь зубы и за малым не выскакиваю на крыльцо. Как жирного таракана давлю в себе желание поехать к Катерине и вытрясти из нее все мозги. Из ее придурковатого Коли тоже.

Вряд ли эти люди понимают, что такое богатство. И что состояние легче заработать, чем умудриться потратить с умом. Тем более человеку, никогда не владевшему большими деньгами. Таких обычно обводят вокруг пальца, и они погибают в нищете, или их убивают. Наш вариант под номером два. Двое взрослых людей рассуждали как наивные дети и скорее всего даже не поняли, что подписали своей дочери смертный приговор.

«Хорошо, что девочка под моей защитой. Шевелев знает об этом и навряд ли опустится до откровенного криминала!»

— Но заказ кто-то сделал? — шепчет мне внутренний голос.

И войдя в кабинет, я в изумлении смотрю на все еще гуляющего по лужайке козлика… то есть Игоря Петровича Пирогова. Приходится выйти ему навстречу и помахать рукой. Поспешно закончив разговор, Игорь направляется ко мне.

— Лиза решила пойти к другому врачу, — бросает мимоходом.

— Нужно найти исполнителя, принявшего заказ, — рыкаю я, перебивая друга.

Ольга

Словно птица в клетке, я задыхаюсь. Даже еще хуже. Глупое пернатое не подозревает, что за ним наблюдают десятки глаз. А я тягощусь постоянным присутствием охраны и необходимостью сообщать о каждом своем шаге Вадиму и его людям. Нет и не может быть речи об обыденных вещах. Я не могу пойти в магазин или в аптеку. Погулять с ребенком в парке или посидеть с подружками в кафе. Сержусь на Вадима, но понимаю, что он не виноват. Ему лишь приходится разгребать последствия хитроумного плана моих родителей. Не знаю, когда и как они сговорились. И как им пришла в голову светлая идея заполучить состояние Терезы. Для меня! Твою мать! Злюсь и рыдаю, прекрасно понимая, что если бы не Вадим, меня бы уже закопали рядом с Кириллом. Я даже вскрикиваю от ужасной догадки. Слишком много вокруг меня всяких несчастий. Простреленное плечо Вадима, бабушкины травмы и даже смерть мужа. Если условия завещания известны заранее, то, может, это дорогой дядя Лева убирает моих родственников и наследников. А расправившись с окружением, и меня придавит как муху. Я ворочаюсь в постели и, конечно же, бужу Вадима.

— Спи, — говорит он и кладет мне на живот тяжелую руку. Я поворачиваюсь к нему. Осторожно провожу пальцами по плечу, с которого пару дней назад сняли повязку.

— Не могу уснуть, — вздыхаю я.

— Волнуешься? — сонно бурчит Вадим и нежно проводит рукой по моей спине. — Спи, малыш. Родители у меня добрые. А зубы у них вставные.

— Что? — не понимаю я.

— Не покусают тебя завтра.

— Хорошо бы, — вздыхаю я, утыкаясь носом в крепкую грудь. — Я от своей мамы тоже никаких выходок не ожидала.

— Я ее боюсь, — усмехается Вадим, целуя меня в шею, потом ласково обводит языком ключицу, тянет влажную дорожку к груди и, прикусив сосок, заставляет меня выгнуться дугой.