Мой беглец. Стокгольм - Яна Егорова

— Потому что после всего ты поехал с отцом, хоть прекрасно понимал, зачем он это сделал.

— Отомстить мне хотел? — сказал я осторожно, потому что пошевели я губами чуть сильнее, они коснулись бы уже его жестких губ.

Они все равно коснулись. Его губы моих и мой язык первым бросился навстречу его горячему языку. Придурок долбанный! Здоровой рукой притянул его к себе за шею и еще сильнее прижал к себе! Идиот… Я не мог насытиться этим поцелуем. Его слюна попала на мои губы и заставила кипеть мой мозг. Долбанный, долбанный Белов!

— Кри… Кристоф, — ему пришлось приложить силы, чтобы вырваться от меня. — Стой, твоя рука.

— Skit i det! Забей!

— Нет, — он уперся рукой в стену у меня над головой. — Лежи.

— Я сказал, нет!!! — ухватил здоровой рукой его за грудки и подтянул к себе. Ему пришлось подчиниться. И в следующий момент его ладонь легла на мой живот. Захватив языком его полыхающий, неистово отдавшийся мне рот, я наслаждался ласками его руки. Скольжением его пальцев по своей коже, сначала у меня на животе, а потом ниже, в паху. — Я… Я тебя накажу, — все же осознав, что в таком состоянии мне не получить то, что я хотел от него, прохрипел с сожалением и надрывом от переполнявшего меня возбуждения. Его губы оторвались от меня, я же слизал со своих его слюну — настолько хотел его. — Как только меня выпишут.

— Накажи, — не менее хрипло выдавил из себя Белов, все еще нависнув надо мной и уже весело заглядывая мне в глаза. — Ты же знаешь, как сильно я этого хочу.

— Fan! Черт! Еще как накажу!

Нас прервали. Услышав, как дверь в палату открывается, Белов отпрянул и вернулся на свой стул, мне же пришлось приложить усилия, чтобы успокоить свой разбушевавшийся пульс.

Поддавшись манипуляциям врачей, взявшихся колдовать надо мной, думал о том, что произошло. В какой момент я сам встал на одну и ту же ступень с Виктором? В какой момент перестал хотеть избавиться от него, сменив это желание, на страх оттого, что это и в самом деле может случиться?

В считанные дни мой придурок, на которого я только что в очередной раз бросил взгляд, занял все пространство вокруг меня. В какой момент я начал дышать им так же, как он дышит мной? В какой момент мой мозг начало перекрывать от всепоглощающей ревности? Подобных чувств я не испытывал даже при расставании с Гретой.

Сегодня, то мое расставание кажется детской игрой, шуткой, не более, чем мимолётной случайностью, по сравнению с тем, что я чувствую к Виктору.

И не могу понять лишь одного — как он выдержал мой побег, был рядом со мной столько времени, запрещая себе приближаться, если его чувства хотя бы отдаленно напоминают мои собственные?

Мой взгляд застыл на его черных глазах. Мы поняли друг друга без слов. Они нам больше не нужны.

Я идиот, что психанул. Он наказал меня и правильно сделал. Сколько еще можно было бегать от него? Ведь я знал, в своем подсознании знал, что чувствую к нему. И все равно бежал. Пока он не подтолкнул меня.

— Утром мы вас выпишем, — сказал мне врач, — если обещаете ближайшие дни беречь руку и сидеть дома. А также вовремя посетить перевязку. Я пропишу вам антибиотики, которые тоже нужно будет принимать.

— Хорошо, — кивнул ему, но смотрел по-прежнему на Белова. Почувствовал, как уголки моих губ поползли вверх. Улыбнулся ему и уже по-русски сказал:

— Утром домой.

— Вы все еще здесь, Белов?

Отец вернулся ближе к вечеру. Уж не знаю, что ему сказал Виктор, но он исчез на весь день и приехал лишь в тот момент, когда время для посещений уже закончилось. Виктора же никакие временные рамки не волновали — даже не зная шведского, он успел со всеми договориться и намеривался просидеть возле меня всю ночь. Минут десять назад он принес нам обоим кофе из автомата и незадолго до появления моего отца начал рассказать мне новости о «Блэкбургере».

— Кристоф, я могу вызвать полицию прямо сейчас или нанять тебе телохранителя, который выставит его вон отсюда, — быстро посмотрев на меня, папа сказал на шведском языке.

Он успел дома переодеться в легкий летний костюм, пошитый из льна, а также держал в руке шляпу, что означало, он приехал сюда на кабриолете.

— Виктор останется здесь столько, сколько захочет, — отрезал я, перейдя на русский.

— Но ты же… — впервые увидел отца на самом деле обескураженным. — Что он тебе наболтал? — он упорно продолжил свой допрос на шведском. — Ты же видел фотографии!

— А вот о них, отец, я бы очень хотел с тобой поговорить!

Я тоже упрямо говорил на русском. Сказав последнее, нажал на кнопку на пульте, так, чтобы принять сидячее положение — половина кровати, относившаяся к изголовью, поднялась градусов на сорок. Этого было достаточно для того, чтобы мне лучше его видеть.

— Присаживайся, — предложил ему и посмотрел на Виктора. Белов тут же все понял и, поднявшись со своего места — уступил его моему отцу, а сам опустился на край моей кровати. — Сейчас, когда вы оба здесь, — когда все, наконец, устроились, продолжил я, — хочу задать вам несколько вопросов. Чтобы больше не играть в сломанный телефон. И начнем с тебя, папа, — посмотрел на Леннарта, судя по его лицу, ему моя затея совсем не понравилась, однако я был намерен идти до конца. — Не успел спросить, кто тебе прислал эту фотографию? С Виктором и Иваном.

— Я нанял детектива, — папа упорно говорил на родном языке. — Ты хочешь устроить мое распятие, Кристоф? Сейчас, в присутствии этого человека, из-за которого ты, мой единственный сын и наследник оказался в больнице, ты планируешь начать меня упрекать в каком-то диком заговоре против тебя?!

Отец не на шутку разозлился. Его лицо окрасилось нескрываемой злобой, глаза вмиг покраснели, а руки сжались в кулаки. Я даже приподнялся на подушках, побоявшись, что он планирует наброситься на Белова. Конечно, за Виктора не переживал. Виктор, как и отец, не контролирует себя, когда дело касается наших отношений. Но проблема в том, что и отец ведет себя точно также.

— Кристоф, послушай меня. Ты же уже застал его в постели с Иваном. Теперь они вместе сходили в баню. Мне даже интересно, что Белов тебе такого наплел, чему ты так искренне поверил?

— Пап, — остановил его. — Не стоит. Я верю Виктору.

Сказал это на шведском, раз он так хотел. Только сказал именно то, что должен был. И на сей раз я чувствовал, что поступаю правильно. Вполне вероятно, это было редким исключением в моих отношениях с Беловым.

— Чему ты веришь? Его русским сказкам?! — отец вскочил со своего места, при этом Виктор недвусмысленно качнул головой сначала вправо, потом влево, как обычно разминаются боксеры перед боем. Папу это его простое движение заставило замереть на месте. — Ты… Как ты можешь? Ты же сам видел своими глазами, Иван сказал…

— Что он тебе сказал? — прервал его.