Нирвана с привкусом яда - Анна Данилова

– Вот, значит, как… Надо умереть, чтобы твои картины так выросли в цене… Чертовщина какая-то!

– Согласна. – Мария выключила свет и проводила Диденко до выхода.

– Ты рассказала мне столько интересного… Надо будет встретиться с этим… Аликом и расспросить, в каких отношениях он был с Ольгой Воробьевой…

– И ты мне рассказал необычную историю об однофамилицах. – Маша стояла уже на крыльце и прощалась за руку с Сергеем. – Заходи, если что…

– Да, чуть не забыл! А Вилли! Это правда, что Ольга задолжала ему деньги?

– Антиквар? Да, правда, Ольга мне сама об этом рассказала. Но у нее с ним был роман, поэтому это нельзя назвать долгом, понимаешь? Он подарил ей эти деньги. Помог купить машину, на которой она и погибла… Такие дела…

– Оля, ну не молчи ты, ради бога, ведь все позади, и Лиза извинилась… А Галю тоже понять можно, она за клиентов удавится, у нее вся жизнь в этом магазине, и если она испортит отношения с Вундершами, то кто станет у нее покупать это уцененное французское тряпье? Сама знаешь, сколько она накручивает…

Ирина отрезала ей еще кусок орехового пирога и подлила кофе. Она так искренне переживала за подругу, что впору было самой бросать работу в магазине и из солидарности подыскивать себе другое место.

В комнате, несмотря на жару за окном, было прохладно: работал новенький кондиционер.

Ольга сидела, уставившись в одну точку, и курила. Комната была погружена в темно-желтый уютный полумрак – плотные шелковые шторы защищали ее от жаркого июльского солнца.

– Вот черт, – продолжала хныкать Ирина, потрясывая, словно стряхивая с пальцев невидимую воду, руками, – мы так спокойно и счастливо жили все эти годы, никто нас не трогал, мы никого не трогали… Знаешь, я уже настолько срослась со своим новым именем Ирина, что начала забывать свое старое – Марина… Я даже по матери перестала скучать, знаешь, мы с ней никогда не ладили…

– О чем ты! – простонала Ольга. – При чем здесь твоя мать?! Меня продержали в камере, как преступницу, как ты думаешь, о чем я там думала? Об украденной шубе, которую я в глаза не видела?! Да плевать я хотела на это обвинение… Я ждала, что вот сейчас меня вызовут к прокурору и покажут снимки… фотографии мертвого Романа… – Она прошептала имя человека, который должен был быть ее мужем. – Или же этого скота, которого мы с тобой превратили в рагу там, в Затоне… Знаешь, иногда мне кажется, что все это было не со мной…

– Не хандри, все же позади, ну сколько можно повторять?! Возьми себя в руки и успокойся.

– И Алла не ответила. Я понимаю, она могла не ответить по многим причинам, но мне в голову лезли самые ужасные предположения – будто она каким-то образом узнала все и решила для себя забыть о нас… А ведь как мы дружили, как нам хорошо было вместе!

– Ей повезло, она вышла замуж за Натана… И не осуждай, что она тебе не ответила. Во-первых, у нее мог поменяться адрес, во-вторых, она могла просто не получить этого письма… А еще знаешь, как бывает? Ну не хочет она вспоминать о своем прошлом, о своих романах, приключениях… Может, у нее муж жутко ревнивый и она не хочет его травмировать напоминанием о той жизни, что она вела до него…

– А жаль… Я бы хотела с ней встретиться, расспросить о ее теперешней жизни. Думаю, что у нее все хорошо, что у них уже есть дети…

– У нас тоже могли бы быть дети… – отозвалась тихо Ирина. – Мне до сих пор снится этот абортарий…

– И мне снится. Но это не самый страшный сон…

И они обе подумали об одном и том же – о том чудовищном по своей разрушающей силе сне, который изводил их вот уже в течение восьми лет: холод, пронизывающий ветер, и они, уже успевшие отрезветь беременные девчонки, тянущие на санках завернутое в простыню тело убитого ими Романа Гончарова…

– Паспортист мне не снится, – пожала плечами Ирина. – Я даже не вспоминаю о нем… И никогда не думала, что нас могут найти. А вот о Романе думаю постоянно…

– Мы перешли тогда с тобой одну грань… Очень важную грань, ты понимаешь?

– Понимаю. Но сыпать яд в чашку с кофе куда проще, чем, скажем, выстрелить в человека или всадить в него нож… Мы же тогда не чувствовали себя преступницами, наоборот, я считала себя жертвой… И даже жалела, что тогда на мельнице не оказалось Воропаева. Я бы и ему подсыпала. А так получилось, что Роман ответил за всех подонков… Ладно, подружка, не переживай… Просто ты перепугалась, когда увидела людей в форме…

– Я так перепугалась, что мне и в голову не пришло, зачем это понадобилось Лизе устраивать этот спектакль с кражей шубы… Нет, ты только подумай, она даже шубу сподобилась купить в тот день, лишь бы подставить меня… И все из-за Алика… Думала, что я ей соперница. Пришла бы ко мне, мы бы поговорили с ней по душам, и я бы рассказала ей про Алика, о том, какой он эгоист, и что ему, сволочи, верить нельзя, что он время от времени встречается с одним парнем из театра, танцовщиком, что у них старая и очень крепкая связь… Ты же помнишь, какая у меня была истерика, когда я узнала о том, что он бисексуал… Да и вообще, что он собой представлял бы без отцовских денег?

– Она так любила его, так боялась, что он вернется к тебе… И как можно вот так из-за мужика потерять голову… А как она вообще узнала о том, что он до нее встречался с тобой?

– Могла увидеть фотографии… Этот идиот любил фотографироваться, у него дома целая полка с альбомами…

– Думаю, она так нервничала не только из-за фотографий, – осторожно предположила Ирина. – Я просто уверена, что сам Алик рассказывал ей о тебе, быть может, вспоминал как-то хорошо, с любовью, сравнивал ее с тобой, в любом случае, это он виноват в том, что в ней разгорелась ревность…

– А ты не знаешь, почему он так хорошо ко мне относился? Не догадываешься? – Ольга усмехнулась.

– Да знаю я все… Потому что ты не собиралась выходить за него замуж и постоянно говорила ему об этом…

– С мужчинами только так и следует обращаться…

Она сказала это жестко, но Ирина, уже изучившая свою подругу, не поверила ей, она знала, что все это бравада и что за внешней холодностью и неприступностью Ольги скрывается нормальная, отзывчивая на ласку женщина. И только страх боли, потери и ревности удерживает ее от настоящих, сильных чувств. Мужчин, с которыми Ольга встречалась все эти годы, что подруги жили вместе, она бросала в самый кульминационный момент, кода ей надо было либо принять их предложение, либо отказать им. Так она бросила завидного жениха, правда, намного старше ее, но богатого, ласкового, заботливого и благородного – Вилли…

– Думаю, что убийство Романа свалили на ту парочку, что зарезала Метлину, – в который уже раз сказала Ирина, чтобы, услышав, как звучит эта фраза, поверить в нее самой. – Ее ограбили, и его – тоже…

– Да, только ее зарезали и зарубили топором, а Романа отравили крысиным ядом, совсем не одно и то же… – чуть слышно отозвалась Ольга. – Марина, вся моя жизнь – сплошной кошмар… Я снова перестала по ночам спать, мне снится один и тот же сон: мы везем Романа по снегу на санках… Когда я встречаю на улице блондина с длинными волосами, мне кажется, что это он, и меня начинает колотить… Мы с тобой никогда, слышишь! – Она поднялась из-за стола и подошла к подруге, заглянула ей в глаза. – Никогда не сможем избавиться от него, от его картин, которые меня преследуют повсюду, где бы я ни находилась… Я хожу по городу и вижу на стенах домов его работы, те самые работы, которые он писал при мне… Видимо, они запечатлелись в моем мозгу намертво, понимаешь? Еще мне мерещится Метлина. Она ходит по улицам и заглядывает в глаза прохожим – ищет меня… И хотя я ее не убивала, все равно чувствую вину и за ее смерть… Если бы Роман тогда не пришел на мельницу и не выпил наш кофе, она бы продолжала оставаться в квартире Гончаровой и готовилась к отъезду, она бы перевезла вещи с квартиры той самой хозяйки-убийцы и не искушала бы ее, осталась бы жива… Она была красивая, умная, именно такая, какая и нужна была моему Роману. Да я и сама понимала, что не пара ему…