Мой милый друг - Лаура Кинсейл

– Может, он был членом парламента? Принадлежал к партии вигов?

– Партия вигов? Не думаю. Он был директором компании. Дядя повез меня в Вестминстер, где мы присутствовали на суде по делу Гастингса. Это было потрясающее зрелище – такое же захватывающее, как цирк.

– Правда? Не помню, чтобы об этом писали в нашем местном «Сплетнике».

– Это было давно. Вы в то время только начинали учить алфавит.

– И вы там были? И видели, как все происходило? – с любопытством спросила Фоли.

– Да, – улыбнулся он. – Я все хорошо помню, хотя отец часто упрекал меня в незнании истории Ост-Индской компании. Уоррен Гастингс был первым генерал-губернатором Индии. Когда он вышел в отставку и вернулся в Англию, его привлекли к суду за былые прегрешения. По-моему, он до сих пор еще жив, только теперь, наверное, дряхлый старик. Мне тогда было двенадцать лет или около того.

– И что вы об этом думаете?

– О чем вы?

– Я имею в виду парламент. Вам было интересно или скучно?

– Парламент произвел на меня неизгладимое впечатление. Вестминстер-Холл был полон. Я почти ничего не понимал из того, что там говорилось. Помню только жалкую фигуру пожилого джентльмена – он кротко и спокойно сносил нападки и обвинения остальных. «Я обвиняю его именем народа Индии! – Роберт произнес эту фразу, подражая тону обвинителя и вытянув руку. – Я обвиняю его в жестокости по отношению к мирному населению этой страны!» – Он опустил руку и улыбнулся. – Так говорил обвинитель от партии вигов.

– А он и в самом деле был жестоким угнетателем?

– Мне он таким не показался. Тихий, безобидный старичок. Не думаю, что он сумел сколотить капитал за время своего губернаторства в отличие от тех, кто его обвинял. Деньги – вечный повод для раздоров. Всех, кто имел отношение к Ост-Индской компании, считали пиратами, и не без оснований.

– Они наверняка завидовали, потому что сами хотели стать пиратами.

– А вы проницательны. Да, Ост-Индская компания не давала им покоя: они выступали за отмену ее привилегий и стремились сами завладеть награбленным. Мой дядя рвал и метал и был готов проткнуть тростью, как шпагой, любого вига, встреть мы его на улице. Думаю, и я тоже. Фокс, Шеридан и Берк были превосходными ораторами – никогда не забуду их выступления. Но то, что они говорили про этого беднягу Гастингса, – сплошная ложь.

– Теперь я вспомнила! Мистер Уоррен Гастингс. Он дрался на дуэли?

– Да, кажется, с вигом.

– Леди Мельбурн вы понравитесь, – рассмеялась Фоли.

– Я бы предпочел нравиться вам.

Она промолчала.

– Мне редко удается вот так просто поговорить, – добавил Роберт.

– Что вы имеете в виду?

– Беседу. Мне приятно беседовать с вами. – Он слегка улыбнулся.

– Рада слышать. Но говорить друг с другом совсем не сложно. Открываешь рот – и говоришь.

– Но ведь все дело в словах, которые произносишь. Вы не отдаете мне приказания и не ругаете за недостатки.

– Командовать – не мое призвание. А если я начну критиковать вас, вы тоже найдете у меня немало пороков.

– Неужели? Не вижу ни одного изъяна.

– А вот сейчас вы говорите глупости!

Роберт пожал плечами и слегка улыбнулся:

– Что поделать, если вы безупречны.

– Да у меня полно недостатков!

– Нет, неправда. Если бы они были, я бы непременно заметил.

– Значит, вы хотите, чтобы я сама их перечислила? – ехидно спросила Фоли. – Какой же вы хитрец!

– Ах, милая моя Фолли! – усмехнулся он.

– Перестаньте!

– О чем вы? Перестать называть вас тем именем, которое живет в моем сердце вот уже пять лет?

– Не надо, прошу вас.

– Фолли, вы мне не доверяете?

Она встала и, не глядя на него, нагнулась и вытащила муфту из-под кресла. Потом выпрямилась и прямо посмотрела ему в глаза.

– А что является основой этого доверия? Ваша откровенность, искренность? Здравомыслие? Вы любезны и предупредительны по отношению к дамам, которые оказались под вашей опекой? Скажите, мистер Кэмбурн, почему я должна вам доверять?

Его черты сковало холодом, как озерную гладь морозным зимним утром. Фоли возилась с муфтой, разматывая шаль.

– Четыре года назад, получив ваше последнее письмо, – продолжала она, – я поняла, что жила в мире грез и фантазий. Глупых, наивных фантазий. И я виню только себя за то, что позволила… за свою… – Ее голос пресекся, но она справилась с волнением: – За чувство, которому позволила расцвести в моем сердце. Это была моя ошибка. И я дорого за нее заплатила. Довольно, больше этого не повторится. Нет, – добавила она, покачав головой, – я не доверяю вам, мистер Кэмбурн. Ни вам, ни кому другому.

С этими словами Фоли направилась к двери, на ходу пытаясь распутать вязаную шаль. Хорек высунул голову и вцепился зубами в ее перчатку, пока она запихивала его обратно в муфту, а когда это не помогло, стал цепляться когтями за сетчатую вязку. Фоли чуть не плача сражалась с непокорным зверьком, который окончательно запутался в шали. Снизу донеслись голоса – это Лэндер и Мелинда наконец-то вернулись за ней, а она, занятая с хорьком, даже не может дверь открыть.

– Ах ты, мерзкое создание! – воскликнула Фоли.

– Что это? – удивленно спросил Роберт.

– Хорек! Вот – возьмите! – Она сунула ему в руки муфту с извивающейся шалью. – Берите его себе – он стоит всего гинею. А мне пора идти!

Зверек тут же укусил его за палец. Роберт вскрикнул, выругался и уронил свернутую в клубок шаль и муфту на стол. Муфта поползла по столу, вороша аккуратно сложенные бумаги. Роберт кинулся было спасать документы, но передумал и бросился в коридор. Очутившись на лестнице, успел увидеть, как за Лэндером захлопнулась дверь.

Роберт достал платок из кармана, перевязал укушенный палец и снова поднялся в кабинет мистера Джеймса.

Муфта и шаль перестали наконец ползать, и хорек внимательно уставился на него, просунув нос в дырку. Роберт аккуратно сложил документы в стопки. Осмотрел палец и, убедившись, что кровь остановилась, натянул перчатки. Осторожно взяв муфту с шалью, он спустился в холл и вышел из конторы.

Оказавшись на улице, Роберт засунул клубок из меха и шерсти под мышку и зашагал по мостовой.

– А где Тут? – спросила Мелинда, когда Фоли села в экипаж.

– Я его отдала, – коротко ответила Фоли.

– Вот как?..

– Он просто невыносим, – оправдывалась Фоли, усаживаясь рядом с леди Дингли. Лэндер закрыл дверцу. – Совершенно не умеет себя вести.

Ее заявление было встречено протестующими возгласами.

– Девочки будут по нему скучать, – сказала леди Дингли.