Мой милый друг - Лаура Кинсейл

– Ничего нового он мне не сказал. Мы целиком и полностью зависим от мистера Роберта Кэмбурна.

– Ах это, – пренебрежительно обронила Мелинда.

– Хорошо тебе говорить «ах это»! Выйдешь замуж, и твой богатый супруг будет тебя холить и лелеять! – Фоли присела на постель и расшнуровала ботинки.

– Ну… возможно.

– А я до конца своих дней останусь под опекой этого сумасшедшего. – Она отшвырнула ботинки в угол комнаты и закрыла лицо руками.

– Мама, мне надо с тобой поговорить.

– Не сейчас. Оставь меня. Я хочу отдохнуть.

– Но…

– Нет! – Фоли впервые позволила себе повысить голос на падчерицу. Не отнимая рук от лица, она покачала головой. – Нет, Мелинда, сейчас я не могу.

– Но, мама…

– Уходи, прошу тебя!

Мелинда часто задышала, готовая вот-вот расплакаться. Потом Фоли услышала ее шаги по ковру и стук захлопнувшейся двери.

Она опустила руки и невидящим взглядом уставилась на индийский ковер: красные, синие и золотые линии переплетались, образуя причудливые узоры.

– Что ты знаешь? – шептала Фоли, лежа на постели и зарывшись головой в подушку. – Что ты знаешь о жизни, глупышка? Нельзя жить одной. Нельзя жить несбыточными мечтами.

За окном стемнело, спицы продолжали мерно постукивать в руках хозяйки. В комнате царила тишина – только дрова в камине потрескивали да поскрипывало старое кресло-качалка. Скиппер растянулся у огня, сладко посапывая.

Роберт допил эль.

– Что вы вяжете? – спросил он наконец.

– Не знаю, – ответила женщина. – Порой я вяжу просто так – а вдруг что и выйдет? Частенько распускаю и начинаю вязать заново. Но сейчас мои пальцы, кажется, знают, что делают.

Роберт улыбнулся. Скиппер встал, потоптался на месте и снова улегся у камина.

– А мне нравится, когда заранее не знаешь, что получится, – продолжала хозяйка. – Мой муж вечно ворчал: «Связала бы шарф. Или жилет. Неужели так трудно?» Но если я пыталась выполнить его просьбу, пальцы меня плохо слушались – наверное, им хотелось связать что-то другое.

Роберту вспомнились слова Филиппы: «Почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? С твоими способностями можно достичь многого. Неужели так трудно направить свои силы на что-нибудь более важное?»

– Все это глупости, – вздохнула хозяйка.

– Вовсе нет, – возразил Роберт, глядя на огонь.

– Вы правда так думаете? Мужчины обычно смеются надо мной.

– Я не смеюсь. Дело в том, что я и сам никогда не мог угадать, что хотят сделать мои руки, – задумчиво промолвил он.

Женщина улыбнулась:

– Предоставьте им свободу – и увидите.

– Так вот в чем секрет?

– Мои руки не всегда делают полезные вещи. Как-то раз мне захотелось связать чепчик внучке, а получилась шаль для невестки. Но это и к лучшему – шерсть оказалась слишком толстой. А руки мои это сразу поняли и не стали вязать чепчик. – Она усмехнулась. – Так вот, шаль я подарила невестке, а о чепчике ничего не сказала. Невестка моя счастлива – наверное, все дело в той шали. Уж больно она ей пришлась по душе.

– А я когда-то писал письма – вот так же, не думая, что из этого выйдет. Рука сама следовала за мыслями.

– Правда? И что же, получилось забавно?

– Она в меня влюбилась – та леди, которой я писал.

Хозяйка покачивалась в кресле, постукивая спицами.

– Сегодня вы невеселы. Думали о ней?

– Она сказала, что мы все придумали – и друг друга, и нашу любовь.

– И она права?

– Конечно. – Роберт вздохнул. – Конечно, права. Я в то время был в Индии, брак мой оказался неудачным. Тоскливо мне было. Она жила здесь и тоже была несчастлива в браке. – И что же?

– Теперь мы оба свободны. Но я с ней не слишком хорошо обошелся. – Роберт мрачно усмехнулся. – А она говорит, что один раз я уже разбил ее сердце и она больше не хочет рисковать. И никто не посмеет ее упрекнуть.

Хозяйка задумчиво покачала головой. Роберт провел ладонью по лицу.

– Одному Богу известно, почему я решил рассказать вам об этом.

– Богу-то наверняка известно, – сказала женщина.

– И что мне теперь делать? – в отчаянии промолвил он, ни к кому не обращаясь.

– Вы прошли длинный путь.

– Это верно, – горько усмехнулся Роберт.

– Шли долго, да только никуда не пришли.

– Наверное, вы знали меня в прошлой жизни.

Хозяйка улыбнулась:

– Все мужчины пьют или уходят куда глаза глядят. Как будто бегут от чего-то.

– У меня на то были свои причины.

– Да, полагаю, что так. А что с тем беспородным псом?

– Жена его застрелила. – Роберт сделал большой глоток из кружки с элем. – Он разодрал ее лучшую нижнюю юбку.

Женщина кивнула:

– А та, другая леди, которая влюбилась в ваши письма? Она тоже способна убить собаку из-за тряпки?

– Нет. – Роберт положил на стол муфту, завернутую в шаль, и осторожно встряхнул сверток. – Она отдала мне этого проклятого хорька, который кусается, стоит до него дотронуться.

Зверек осторожно высунул голову из своего убежища и, вытянув шею, огляделся. Его крохотные глазенки озорно сверкнули.

Хозяйка беззвучно расхохоталась и снова принялась за вязание.

– Ну что ж, сэр. Думаю, вам следует остановиться – такое сокровище не стоит терять. Вряд ли вы найдете лучше.

Роберт вернулся в гостиницу на следующий день. Хорька он принес с собой в клетке. Это была уже третья купленная им клетка – из двух предыдущих зверек ухитрился выбраться за каких-нибудь несколько секунд. Роберт поставил клетку на столик и направился в спальню, чтобы снять шляпу и плащ.

Переступив порог спальни, Роберт замер. На аккуратно заправленной кровати лежали чепчик и передник горничной. И тот и другой были в крови – кровь залила вещи, как будто жертве перерезали горло.

Все это было похоже на кошмарный сон. Ему почему-то сразу вспомнилось искаженное от страха личико Кэти. Роберт вернулся в гостиную и осмотрелся: дверь в гардероб была приоткрыта. Он распахнул ее.

Сумка, в которой он хранил дневники и письма Фоли, исчезла.

Быстро собрав вещи – благо их было немного, – он запихнул в дорожный сундучок с бельем окровавленные передник и чепчик. Затем написал записку хозяину гостиницы касательно содержания его лошади, приложил сумму, в два раза превышавшую ту, что он задолжал, запечатал конверт и оставил на письменном столе.

Услышав за спиной стук и скрежет, Роберт обернулся на пороге. Хорек метался по клетке и яростно дергал замок.