Гнев Неба - Николай Коростелев

– Госпожа, мы можем справиться с бунтовщиками и без иностранцев. Только прикажите, и через месяц от этой заразы не останется следа.

– Не спеши, мой дорогой, мой храбрый генерал, это «блюдо должно дозреть».

– А расправиться с бунтовщиками?

Ци Си загадочно улыбнулась.

– У тебя ещё будет такая возможность. А пока пусть твои люди собирают информацию по всем вожакам восставших и их связям, особенно среди иностранцев. Ты выяснил, что там произошло с секретарём японского посольства Сугиямой? Так, по-моему, его звали?

– У вас блестящая память, госпожа, – поклонился Ю Шикай. – Сугияму казнили по приказу главаря шайки ихэтуаней Красного Чжана. Похоже, Чжан не ведал, кем на самом деле был Сугияма, не говоря уже о его роли в спонсировании и поддержке движения ихэтуаней.

– Жаль, что Сугияма погиб, – огорчилась Ци Си. – Этого мы знали, а нового японского резидента придётся вычислять заново. Помнится, у него был помощник?

– Наканиши, – подсказал Ю Шикай.

– Да, Наканиши. Надеюсь, его вы не упустили?

– Он сменил адрес, но мои люди смогли проследить за ним, и теперь он находится под круглосуточным наблюдением.

– А вы точно уверены, что германский посланник Кеттелер был убит по приказу Сугиямы?

– Да, госпожа, исполнителем был наш человек.

– Наканиши об этом догадывается?

– Нет, госпожа. Наканиши завербовал его много лет назад и всё это время использовал только в исключительных случаях. К тому же убийство Кеттелера было выполнено безукоризненно, в полном соответствии с разработанным самим Наканиши планом.

– Тогда вот что! Тихо изымите Наканиши, но так, чтобы его исчезновение не вызвало подозрений у японцев. Доставьте его в допросную камеру и добейтесь письменного признания причастности японской разведки к убийству германского посланника. Только смотрите, не перестарайтесь. Этот человек пригодится, когда мы начнём торговаться с Германией. С этим всё. А теперь ещё пару штрихов, – улыбнулась Ци Си. – Абохай, – кинула она секретарю, – там, в приёмной, должен быть министр иностранных дел.

– Да, госпожа, министр Пинь ожидает милости быть принятым.

– Давай его сюда!

Ю Шикай сделал вид, что хочет откланяться и не мешать императрице.

– Останься, генерал, – остановила его императрица, – ты мне ещё нужен.

Ю Шикай поклонился и немой статуей застыл у трона богдыханши.

Дверь приёмной приоткрылась, и в неё, согнувшись до самого пола, то ли вошёл, то ли вполз хозяин Цзунли Яменя.

– Полноте, полноте, встань, – выдержав паузу, проговорила императрица. – Как там у нас дела с послами иностранных миссий?

Министр иностранных дел от неожиданного вопроса чуть не потерял дар речи.

– Госпожа, – заикаясь, начал он, – после гибели германского посланника все отношения с иностранными послами прекращены. Но если вы прикажете, то я немедленно…

Министр вспотел. Он как бы случайно проглотил окончание своей фразы и застыл в ожидании услышать волю всесильной владычицы.

Хорошо я тебя выдрессировала, подумала богдыханша, а вслух спросила:

– Сколько времени Посольский квартал находится в осаде?

– Двенадцать дней, ваше величество, – ещё ниже склонился министр.

– Ужасно! – всплеснула руками Ци Си. – Уважаемые посланники иностранных держав уже вторую неделю подвергаются нападению этих варварских ихэтуаней. У них, наверное, уже нет ни фруктов, ни свежего мяса, ни рыбы, ни молока, наконец. Вот что, дружок, подготовь-ка им письмо за своей подписью. Сообщи, что при дворе скорбят о случившихся событиях, что здесь у них есть преданные и искренние друзья, которые беспокоятся о них и всеми силами стараются помочь. А с письмом отправь свежих фруктов, белого хлеба, молока, ну и ещё чего-нибудь вкусненького, на своё усмотрение. Да доставь сам, ножками, с уважением. Понял меня?

– Да, повелительница, – упал на колени министр.

– Генерал!

– Да, моя госпожа! – сделал шаг вперед Ю Шикай.

– Ты сможешь обеспечить доставку подарков на территорию Посольского квартала?

– Разумеется, госпожа.

– Славно! Вы там дальше сами между собой решите, когда и как, – небрежно махнула пальчиками императрица. – С тобой, Пинь, обо всём поговорим завтра. А теперь идите оба, мне пора отдохнуть – возраст, знаете ли.

Недаром нашу богдыханшу зовут Драконом, восхитился про себя Ю Шикай. Фрукты, молоко, белый хлеб. Он усмехнулся. Посольские уже давно конину из собственного выезда едят, а она им фрукты и молоко, – ни дать, ни взять заботливая матушка. А ведь потом обязательно напомнит послам, как она в трудную минуту не бросила их, оказывала заботу и внимание. Да! Великая женщина! Кто-то из иностранных послов однажды сравнил её с британской королевой Викторией. Какое там! Виктории до Ци Си, как от Поднебесной до Британии! У Ци Си одних подданных за четыреста миллионов, не говоря о территории. А как мудра, коварна, дальновидна! А взгляд! Глянет – до костей пробирает[47]. А это её «Возраст, знаете ли»! Да с её здоровьем она всех нас переживёт!

Жизнь в Посольском квартале замерла. После захвата солдатами Ю Шикая зданий японского, французского и германского посольств ситуация для защитников квартала стала угрожающей. Изрядно потрёпанные отряды французов и германцев отступили к зданию английской миссии. Японцы попытались контратаковать, но, попав под пулемётный огонь, отступили к русскому форту.

Все защитники Посольского квартала приготовились к отражению массовой атаки боксёров.

С русского форта захваченные посольские здания не были видны, вести огонь можно было только навесом, через крышу здания английской миссии, но опыта стрельбы вслепую ни у кого не было.

Цао Тайфу благодарил Богов. Они наконец услышали его молитвы.

Остался всего один решительный бросок, и… Теперь дело за жрецами.

Они должны! Нет, они обязаны помочь ему поднять разуверившихся в победе бойцов в решающую атаку. Но жрецы упёрлись.

– Боги услышали нас! Они готовы помочь нам! Нужно немедленно отблагодарить их щедрыми дарами! – в один голос зашумели они. – Ты хочешь оставить нас без покровительства Богов?

Цао растерялся; даже не будучи военным человеком, он понимал, что только немедленная атака на Посольский квартал принесёт победу. Но жрецы были неумолимы. Понимая, что без их помощи ему многотысячную толпу не поднять, он смирился.