Гостья из прошлого - Алексей Борисов

— Тебе «Слободка» реально помогла?

— Она как чистилище, из нее или вниз, или вверх, — совсем не шутя ответила Оксана. — Я тогда подумала, что тебе нужно через такое пройти.

— Были другие квартиры на примете?

— Здесь они всегда есть.

— Не знаю, что и говорить…

Оксана прищурилась. Ее карие глаза явно излучали лукавство.

— Ты не обижайся, что всю правду скажу. Я тобой с Алёной расплатилась.

— Что-о?

— Ну, вот так. Тоже ей задолжала, и много, а денег не было. Прогуляла с подругами в кабаке. Съехала со скандалом, почти как ты. Поэтому Наталью подогнала вместо себя… потом тебя. Так вот и помирились.

Моя ответная пауза сильно затянулась.

— Обиделся всё-таки?

— Про чистилище, значит, просто слова? — спросил я.

— Нет, — убежденно возразила Оксана. — Так надо было. Это судьба. Карма.

Я не выдержал и расхохотался на всё кафе. Залпом допил свою порцию и осведомился вполне миролюбиво:

— Твои-то планы теперь какие?

Оксана пожала плечами.

— Не знаю. Может, тоже замуж выйду.

— За кого?

— Понятия не имею.

«Ничего не могу с собой поделать, люблю Москву», — подумал я, глядя на часы, чтобы не опоздать в аэропорт.

Вылазка

Предпринять вылазку Борис бесповоротно решил в тот момент, когда по телевизору заговорили о прогнозе на осень. Ведущая, ссылаясь на экспертов из Всемирной организации здравоохранения, уверенно предсказала очередную волну пандемии. К этой волне, по ее словам, правительство уже готовилось заранее, так что оснований для паники не было.

— Тем временем разработка универсальной вакцины вступила в решающую стадию. Мы следим за событиями, оставайтесь на нашем канале! — энергично подытожила она.

Утренний кофе показался Борису недостаточно сладким, и он потянулся за сахарницей. Новости за завтраком включали не потому, что ждали от них чего-то радостного или хотя бы слегка обнадеживающего. Стойкой сторонницей просмотра оставалась одна бабушка, воспитанная в традициях прошлого. Прочие члены семьи не хотели расстраивать ее.

— У них вездеходы, им хорошо, — тихонько сказала Милана.

Ей, девятнадцатилетней студентке университета, не полагался пропуск с грифом «Проход везде», который выдавали журналистам и операторам телевидения. Такие же носили с собой чиновники высшей категории. Врачей, полицейских, сотрудников спецслужб и военных пускали всюду по служебным удостоверениям.

— Ешь, не отвлекайся, — на правах отца посоветовал Борис. — Во сколько твоя лекция?

— В половине девятого.

— Успеешь как раз.

Милана, кажется, хотела что-то добавить к своей предыдущей реплике, но передумала. Вымахав под метр восемьдесят и пойдя учиться на искусствоведа, она совсем отбилась от рук. Ее будущую профессию Борис считал абсолютно никчемной. Никчемнее, пожалуй, сегодня была бы только специальность менеджера по туризму, но она за ненадобностью отмерла.

В самом деле, о каком туризме могла идти речь при закрытых границах? Конечно, сначала все были уверены, что отмена авиасообщения — мера временная. Но год тянулся за годом, накатывала волна за волной, и власти каждый раз объясняли необходимость потерпеть еще. Вирус будет побежден, уверяли они. Нынешней весной исполнилось восемь лет с того момента, как впервые прозвучало слово «карантин».

— Я наелся, — нарушил тягостное молчание Мирослав.

Он ограничился куском яичницы и булочкой с джемом. В свои пятнадцать лет сын откровенно тяготился коллективными трапезами, предпочитая им уединение в отдельной комнате. Ему, как и Милане, предстоял сеанс видеосвязи — только, в отличие от нее, со школой.

— Какой у вас первый урок? — уже вслед ему поинтересовался Борис.

— Физкультура, — буркнул сын.

Было непонятно, шутит он или нет. Расписанием уроков Мирослав ни с кем не делился, да и вообще, родителей к себе в резиденцию не приглашал. На вопрос, чем намерен заняться после совершеннолетия, отвечал без затей: «Ничем». Из Интернета он вылезал только при крайней нужде, а карманные деньги тратил в основном на фаст-фуд, доставляемый курьерами.

Взгляд жены, который уловил Борис, был весьма красноречивым. Сцена такого рода давно сделалась привычной. Диалог поколений не складывался, и вести речь хотя бы о символическом воспитании не приходилось. «Лишь бы хуже не стало», — как-то раз в отчаянии обронила Влада.

Почему вышло так, а не иначе, оставалось лишь гадать. Восемь лет вместе, круглые сутки в трехкомнатной квартире, казалось, должны были сплотить семью, однако произошло прямо противоположное. Милана еще помнила, как ходила в детский сад и начальные классы, а Мирослав даже к школе готовился дистанционно. Борис и Влада были их помощниками и подсказчиками на первых порах, далее эстафету подхватили другие люди, находившиеся по ту сторону дисплея.

С одноклассниками дочь и сын общались без посредства компьютеров строго два раза в год — в первый и последний день учебы, когда всех собирали на некое подобие краткой встречи. Разумеется, с соблюдением социальной дистанции. Тот же подход по рекомендации федерального министерства применялся в вузе. «Совсем с ума сошли», — сразу вынесла собственное суждение бабушка. Впрочем, ее мнение совсем не интересовало министра с его подчиненными.

— Борьба за жизнь наших соотечественников — приоритетная задача, — говорил с экрана сам господин президент.

Его высокопревосходительство, согласно заявлениям пресс-службы, подавал согражданам пример сознательности. Пребывая в самоизоляции внутри специального бункера, он даже иностранных гостей принимал в режиме онлайн.

Борясь за жизнь, Борис и его домочадцы почти не покидали пределы дома. Собственно, даже при желании поиграть в прятки со смертью возможностей для этого у них было мало. Все восемь лет власти регулярно продлевали комендантский час, запрещая появляться на улице с одиннадцати вечера до шести утра. В остальное время дозволялось только посещать продовольственный магазин или аптеку, выкидывать мусор в ближайший контейнер и выгуливать собак.

— Сегодня в нашем регионе инфицировано… человек, госпитализировано… из них, скончалось…

С таких сводок начинались выпуски новостей телевидения и радио, их распространяли также социальные сети. За критический комментарий полагался штраф, повторное нарушение законодатели приравняли к разжиганию беспорядков. Оно уже тянуло на уголовную статью. После нескольких показательных посадок желающие поспорить с государством прикусили языки.

— Когда наша очередь закупаться? — спросил Борис у жены по окончании завтрака.

— Через две недели, — хмуро ответила она.

— Тебе нужно что-нибудь?

Влада не выдержала.

— Да что мне может быть нужно? Я в прошлый раз блузку купила, а куда ее надевать, для кого? На кухне со сковородками стоять?

— Не заводись, не надо, — он предупреждающе поднял руку.

— Как не заводиться? Сколько можно уже? Мы заключенные, что ли?

— Знаешь, никто не понимает, как этой гадостью заражаются. В пятый подъезд вчера «скорая» приезжала…

— И что? Горы трупов?

— Я только с балкона видел, как она парковалась.

Влада швырнула на стол полотенце для вытирания посуды и отвернулась к стене. Походы за одеждой, обувью и разной бытовой мелочью оставались