Перст судьбы - Марианна Владимировна Алферова

и голод. Голод довершит то, что начала сталь. Я вспоминал осаду Элизеры и содрогался от ужаса.

* * *

Вечерами я уходил бродить по городу.

Кривые улочки, освещенные редкими синими магическими огнями. Большинство фонарей мертво чернели на фоне встревоженного синего неба. Это легкие задания для начинающих магиков – запалить на ночь уличные фонари. Большинство из них горит час-другой, магия в них быстро угасает, лишь немногие способны удержать энергию до утра. Тех учеников, чьи фонари сохраняют свет до зари, хранители допускают к следующей ступени. Так что случалось, что весь Ниен сиял огнями, а бывало – погружался в темноту, потому что ученики Крона провалили задание.

Но к чему магия, если можно зажечь масляные фонари? Как просто! Почему в Ниене никто не додумался до этого? Почему мы искали тайные нити связи с прошлыми Судьбами вместо того, чтобы просто осветить ночью улицы?

Я криво усмехнулся. Правильные решения приходят в голову, когда ты уже вышел за дверь и утратил Дар. Хотя сейчас даже лучше, что нет света: не видно, как состарился город, одряхлели дома, просели крыши, как много намертво забитых дверей и окон.

Фонарь впереди стал медленно гаснуть, позволяя различать только черные силуэты домов. Скоро мне придется двигаться в полной темноте. Еще весной я мог запалить одним движением пальцев все фонари в городе и осветить театральную сцену и королевский замок до рассвета, а сейчас – только тьма. Я шел, упрямо наклонившись вперед. Мое зрение магика было сильнее обычного человеческого, уже почти в полной темноте я смог различить, как из ниши скользнуло гибкое быстрое тело и пальцы впились в мое предплечье пониже локтя.

– Не трогай кинжал, – расслышал я отчетливо шепот, и запах гнилых зубов ударил в нос. – И давай сюда кошелек, иначе сдохнешь.

Я ощутил холод лезвия на шее. И одновременно я почувствовал пальцы, держащие меня за предплечье. Ощутил их силу – крепких грязных пальцев с обкусанными ногтями, на большом воспалилась заусеница; почувствовал напряжение руки грабителя, силу его плеча, зуд под немытыми подмышками, боль ожога на ключице и напряжение в левой руке, приставившей клинок к моему горлу. Я чувствовал, как этому парню хочется меня прикончить, его прямо трясло от желания вспороть мне горло. Это было его чувство – не мое. Но я ощущал сейчас его жажду крови. Он был уличным грабителем и убийцей, а я – магиком, рухнувшим с высоты своего самомнения. Между нами было много общего, гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Мы оба решили, что легко можем распорядиться чужими жизнями. Моя кровь открыла дорогу магии, он пролил ее сам, слегка надрезав кожу на моей шее. Моя магия хлынула в его тело и вернулась ко мне через его пальцы. В следующий миг он был уже мой, и, главное, его руки стали моими. Я заставил его отвести левую руку с клинком от моего горла, оставив пальцы правой сжимать предплечье. А затем его же рукой всадил кинжал ему в живот. Я чувствовал, как порвались камзол и рубаха, как лопнула кожа, а за нею брюшина, как клинок пронзил кишки. Я даже слышал треск вспарываемой плоти, но не ощущал его боли, будто грабитель был под магическим заклятием. Его рукой я выдернул клинок и ударил еще раз, в этот раз кинжал вошел по самую рукоять и добрался до брюшной аорты. Кровь хлынула в брюшную полость и через раны наружу. Человек умирал. Минута-другая – и он истечет кровью. Я вынул Гадюку из ножен и напоил ее моей магией из тела умирающего. А потом отсек ему кисти рук. В обычное время кинжал никогда не смог бы перерубить кости предплечий. Я бросил искалеченное тело на улице, а сам со своей кровавой добычей скользнул в узкий просвет между двумя домами. Здесь кто-то спал на куче тряпья, соорудив из большой старой корзины нечто вроде будки для ночевки и укрывшись лохмотьями.

Их было двое, они проснулись и теперь лежали не шевелясь. Я не обращал на них внимания. Я снял чулками кожу с отрубленных запястий и надел себе на руки. Сами кисти рук я выбросил – собаки сгрызут их к утру. Затем я шагнул из жалкой щели наружу обратно на узкую улочку и вскинул руки в чужой коже, ощущая, как капли крови скатываются к локтям, а затем к подмышкам. Я сделал знакомые пассы, заставляя зажечься магический свет, и все фонари на улице вспыхнули. Я шел по Ниену и зажигал свет на улицах, приговаривая раз за разом «нужен свет». И так я добрался до ворот замка.

На кухне Марта готовила вечерний отвар для Матушки. Увидев меня, она хотела что-то спросить, но замерла с открытым ртом. Я взял со стола кружку с мятным чаем и выпил залпом. На белом фарфоре остались алые пятна. Ни слова не говоря, я поднялся к себе в комату, вынул из шкатулки флакон с бальзамическим составом и протер кожу. Потом налил из глиняной зеленой бутылки в серебряную чашу густой, похожий на смолу состав и, осторожно сняв жуткие перчатки, опустил их в чашу.

Я завел свои часы, сработанные Механическим Мастером, и лег не раздеваясь спать.

* * *

Утром я отправился к Механическому Мастеру.

Мастер упорно трудился, как будто происходящее в Ниене его не касалось, как будто от исправности игрушечного льва, который умел мотать головой и шевелить лапами, зависело наше будущее. Таких игрушек он склепал уже десять, лев в натуральную величину был одиннадцатым по счету. Остальные модели закрывала холстина, и трудно было понять, что за чудеса скрываются под серыми полотнищами. В мастерской пахло маслом, нафтой, разогретым металлом и краской.

– Твой лев сможет растерзать парочку гвардейцев во время штурма? – спросил я.

– Может быть. – Механический Мастер загадочно улыбнулся.

Я показал Мастеру перчатки из человеческой кожи. Он не стал спрашивать, где и как я их раздобыл, а попросил надеть и показать, что у меня получается. Я смог зажечь свечу и даже повесил парочку магических фонарей на подставку. После чего сбросил перчатки.

– Магия проходит, но очень слабо. Сойдет для ученика первого уровня. С помощью мертвых перчаток выше не подняться. Создавать боевые миракли? Ха! Как же! Но магия пробивает границу, начертанную Перстом. Вчера я зажигал фонари на улицах. Я смог!

Я смотрел на Механического Мастера с надеждой. Если он сумел сделать механизм, отсчитывающий время, почему бы ему не сотворить для меня новые руки?

Мастер задумался. Он что-то нарисовал на