Ты умрешь в Зазеркалье - Юлия Викторовна Лист

циника, научившись никому не показывать истинных эмоций. Ведь он их изучал и знал, как ими управлять. Похоже, способность к сочувствию у него была более развитой, чем у большинства. И мыслить, как преступник, он умел благодаря очень буйной фантазии, которая обычно сильно коррелирует с высокой эмпатичностью. Едва его мозг натыкался на загадку, как тотчас начинал генерировать вероятности.

Какой бы психологический курс Вера ни проходила, какой бы треннинг ни слушала, всегда заходил разговор об аутоагрессии, к несчастью, набиравшей обороты. Тяга уродовать свое тело, рисковать жизнью, татуировки, проколы, страсть к наркотикам, нарушение правил дорожного движения – все это противоречило инстинкту самосохранения.

Эмиль отказался лететь на самолете в Мадрид и преодолел тысячу двести километров на мотоцикле. Четырнадцать часов дороги. И выехал ночью! Зачем? Чтобы снять стресс – таков был его ответ.

Это объяснялось, увы, запрятанным в глубины подсознания чувством вины и отрицанием собственной уязвимости.

Но когда встречаешь такого человека в жизни, очень тяжело поверить, что его внешняя оболочка – действительно маска, до того она органично срастается с кожей. Всем вокруг Эмиль казался просто неприятным неформалом. Но в груди у каждого неформала, Вера знала это из своей практики, часто билось более чувствительное сердце, чем у других. Тех, кто просто живет, делает свое дело и проявляет себя как социально ориентированная личность с нормальным эмоциональным интеллектом.

– Если этот ублюдок, который устроил тут бойню, умело проник в музей, а потом исчез, то просто-напросто мог быть здешним работником, – развивал Эмиль свою мысль. Они продолжали стоять напротив портрета короля – уродливого молодого человека с отвисшей губой, золотистыми волосами и грустным взглядом.

– Ты вчера перебрал досье всех сотрудников музея. К тому же они почти полностью сменили персонал, – напомнила Вера. – Его здесь может и не быть.

– Сменили восемьдесят процентов, но оставили двадцать. В основном старожилов.

– И им устроили проверку на детекторе лжи, – парировала она.

– Я тебе показывал, как легко обходят его люди, которых уже с поличным взяли. Детектор – барахло, – хмыкнул Эмиль.

– Да, видела. – Вера посмотрела себе под ноги. С шефом спорить бесполезно – у него на все было железобетонное доказательство. – В Испании его применяют?

– Редко. В основном этим занимаются частные профайлинговые агентства, вроде нашего. Но в суде данные детектора не являются доказательством, поэтому верификаторы особо не стараются.

Они перешли к полотну, где на великолепном скакуне красовался ребенок – Бальтазар Чарльз, принц Астурийский. В прошлый их визит эта картина очень рисковала упасть. Ворвалось непрошеным воспоминание, как Эмиль пробежал мимо нее по стене. Веру даже передернуло.

Зал Диего де Веласкеса продолжал наводняться людьми. Вера, которая все метила подойти к «Менинам», потеряла главный шедевр художника из виду.

Над головами посетителей музея выглядывал только верх картины: коричневый потолок средневековой комнаты с линиями балок и золоченая рама.

– А человек, с которым общалась Аска, мог бы обмануть детектор лжи? – спросила она. Ей хотелось знать, насколько серьезно Эмиль относится к существованию маньяка из Штатов.

Эмиль призадумался. При попытке составления психологического портрета этого призрачного убийцы с опорой лишь на переписку с ним Аски его способность видеть людей насквозь начала давать сбой. Но он нашел несколько точек соприкосновения профиля, который отдал испанской полиции, и того, что составил по ответам незнакомца Аске.

– Это человек, прошедший как минимум хорошую армейскую подготовку. Он был свидетелем боевых действий, смерть для него – нечто обыденное. Его ответы лаконичны – он осторожен, не подвержен эмоциям. Хотя его душу переполняют события, а зарытые в глубинах бессознательного чувства ищут выхода. Иначе он Аске не проболтался бы, что задушил свою девушку.

– Иные маньяки способны переживать периоды депрессии. Могла ли она поймать его в такой период?

– Ты хочешь знать, повелся ли он на ее провокации?

Эмиль сузил глаза и, еще раз просканировав толпу взглядом, ответил:

– Он подготовил и совершил несколько убийств, которые до сих пор не были раскрыты. Поэтому я уверен, что спровоцировать его Аске не удалось бы. Скорее, он ее использовал. И поэтому стер все на ее ноутбуке. Он мог сохранить переписку, чтобы в будущем воспользоваться ею. Достаточно немного подправить, убрать то, что ему будет вредить, и анонимно отправить по почте в полицию. Тогда к Аске пристанут с вопросами. И неизвестно, что эта девчонка выкинет, если ее загребут. Я даже представить не могу, хотя с воображением у меня все в порядке.

Эмиль надел рюкзак и, заложив руки за спину, посмотрел на принца Бальтазара.

– А еще для него воровство и убийство имеют знак равенства. Полное отсутствие эмпатии. Он классический шизоид, психопат и, несомненно, хорошо образован – пишет грамматически верно, чем не может похвастаться Аска.

– Она сдала английский на «отлично», – зачем-то вступилась за нее Вера.

– Я тоже в свое время, – скривился Эмиль и направился к следующему портрету.

– Но твой английский замечательный!

– Уж лучше твоего.

– Что? – расширила глаза Вера.

– Акцент, как у русских мафиози из «Большого куша» Гая Ричи.

Вера подняла брови, состряпав унылую гримасу.

– Молодец, что посмотрел «Большой куш». Вижу, что понравилось.

– Если бы Кристине Дюбуа пришлось играть агента ФБР, она бы провалила первое же задание. Не дуйся, зато французский – отличный. Хотя я, наверное, привык к твоему болгарскому «р».

Вера собиралась обидеться, но дуться на Эмиля было так же бесполезно, как и спорить с ним.

– А если он знал, что она сохраняет переписку в виде скриншотов, – продолжила она как ни в чем не бывало. – Мог наврать ей про свое армейское прошлое, убийства отчима и девушки-соседки.

– Он не соврал. – Эмиль посмотрел на Веру с хитрым прищуром.

– Откуда ты знаешь?

– Спать меньше надо, тогда бы и ты знала.

Вчера, вернее, уже сегодня, потому что это случилось в час ночи, Вера без задних ног уснула головой на клавиатуре. И это было в самый разгар работы: они пересматривали анкеты музейных сотрудников.

– Ты что-то нашел?

– Да. Скинул тебе на почту.

Вера схватилась за телефон и увидела, что от Эмиля пришел видеофайл.

– Потом посмотришь.

– Что это?

– Тебе понравится. Ты же любишь документалки.

– Черт! Зачем было архивировать файл? Смогу посмотреть только на ноутбуке.

– Идем. – Эмиль взял ее за локоть и подвел к большому полотну с дамой на белоснежном коне.

– А ссылки нет? Этот файл есть где-то в Сети?

– Идем!

– Это про нашего мистера Х? Что за документалка?

– Самое важное, – заговорщицки начал он, – то, что он американец. И дело даже не в особенностях языка или в том, что он проговорился Аске про Ирак, а в складе мышления и