Время кенгуру - Михаил Эм

— А по молодости-то я его любила, — рассказывала Глафира. — Хорошо жили, пока ноги по пьяни не потерял. Поспорил с какими-то московскими, что за два месяца операционку новую напишет. Я, говорит, программист от Бога. Не написал, разумеется. Так не поленились: приехали и ноги косами отхватили. Штрафные санкции, говорят. Ты программист от Бога, тебе один хрен на скамье сидеть. Хорошо, что вовсе не порешили.

Я задрал Глафире подол и провел рукой по бедру. Глафира задрожала, бросила тарелку в таз, взялась двумя руками за подол и задрала повыше.

Я ухватил ее левой рукой за грудь, а правой принялся расстегивать свои панталоны.

— Андрей! — бешено воскликнула Глафира, когда я вошел в нее. — Увези меня с собой в Москву! Пожалуйста, увези. Силушек моих больше нет с Порфирием жить. Все, что хочешь в Москве со мной делай, только увези!

— Увез бы, да жена у меня, — ответил я, намертво блокируя внутренний голос. — Ты ее видела, я с женой к тебе на экскурсию приходил. Если бы не жена, обязательно бы увез. Да ведь и ты, Глафира, своего мужа не бросишь. Не бросишь, признайся?

— Не брошу, — призналась Глафира, умываясь слезами. — Что же это за судьба такая у русских баб? Живешь, живешь, а потом бац, и выходишь замуж за программиста.

Я боялся, что Порфирий захочет посмотреть, что творится в сенях и приползет, но Порфирий не приполз. Когда мы с Глафирой закончили и вернулись в горницу с тазом, полным чистой посуды, Порфирий по-прежнему сидел на скамье и программировал.

— Прощайте, хозяева, — сказал я. — Благодарствуйте за прием.

— Заходите еще, если проездом будете, — попрощался безногий.

Глафира вышла проводить меня на крыльцо и перед входной дверью впилась губами в губы.

— Забудь все, что было, — прошептала она. — Забудь.

Потом вытолкнула меня на улицу, а сама вернулась в горницу, утирая слезы.

Глава 11

Я, сразу после

Дела в Быньги закончены — пора возвращаться.

Путешествие на Урал оказалось неуспешным: протечку во времени обнаружить не удалось. Более того, путешествие отдалило меня от конечной цели, которая оказалась не на Урале, а в районе Бородина, а еще где-то под Петербургом.

«Облажался?» — спросил внутренний голос не без ехидства.

Я задумался над тем, почему облажался. Собственно, на Урал меня направил тесть Иван Платонович — министр государственных имуществ, между прочим.

«На что-то намекаешь?» — поинтересовался внутренний голос.

«Не намекаю. Тесть сказал: наладонники производят на демидовских заводах.»

«Не производят, но собирают. Кто ж знал?»

«Наверняка в Poogle была информация об этом. Ты вообще ведешь себя глупо. Спрашивает у каждого встречного, где начинается силовая дорога. А попуглить?»

«Да пожалуйста.»

Я набрал в Poogle вопрос: где начинается силовая дорога? Poogle выдал 1 млн. ответов, половина из которых рассказывала о силовых дорогах, а вторая половина — о том, что где начинается. Но где начинается силовая дорога, мне выяснить не удалось. Во всяком случае, первые поисковые страницы были совершенно не об этом.

«Режут информацию», — пожаловался я.

«Они не дураки», — согласился внутренний голос.

«Кто?»

«Те, кто режет.»

Как бы там ни было — со своей подачи или с чужой, — я совершил эпическую ошибку, поставившую человечество перед угрозой демонтажа. Ошибку следовало исправить.

«Отправишься в Бородино?» — спросил внутренний голос.

«А что еще делать?!» — ответил я.

«Примешь участие в Бородинском сражении?»

«Если сражение еще не закончилось.»

Я попуглил последние новости. Бородинское сражение находилось в самом разгаре. Официальная пресса писала, что наши доблестные войска сдерживают наступление превосходящих сил противника. Блогеры сообщали разное. Одни, патриотично настроенные, утверждали, что французы разбиты и беспорядочно бегут. Другие блогеры, из либерального лагеря, предупреждали о готовящейся эвакуации Москвы. При этом новость подавалась либеральными блогерами в том позитивном ключе, что, наконец-то, и мы приобщимся к европейским ценностям. Обе стороны ругали на чем свет стоит российское командование во главе с Кутузовым: одни — за то, что недостаточно эффективно побеждает; другие — за практически оформленное поражение.

Мне было известно, что в конечном счете Москву сдадут. Вместе с тем я понимал: мое участие в Бородинском сражении может круто изменить российскую историю. Разумеется, в одиночку мне не одолеть французскую армию. Но если с Ермолаем… Но рассуждать на темы альтернативной истории было поздно: на Бородинское сражение я безусловно и безоговорочно не успевал.

«Точно опоздал?» — с усмешкой переспросил внутренний голос.

«А сам не видишь?» — огрызнулся я.

Так, в препирательствах с внутренним голосом, я дошел до дирижабля. Ермолай сидел на крутом бережке и, подобно буддийскому монаху, созерцал реку, лениво катящую перед ним чистые воды.

— Утром летим домой, — сообщил я.

Ермолай поднялся и принялся собирать шмотки, разбросанные по песку. В сборах ему помогала Натали.

Люська сидела в тенечке, на подстеленном одеяле: читала французский роман. Я приблизился к жене и погладил ее пушистые волосы. Воспоминания о Глафире и ее безногом муже Порфирии еще не изгладились из моей памяти, но я гладил волосы жены, понимая: ее спасение, как и спасение всего человечества, зависит от меня.

— Летим? — подняла жена ко мне свои любящие глаза.

— Летим, дорогая, — ответил я. — Завтра утром. У меня появились срочные дела в районе Бородинского сражения.

Я, через три дня

На очередной ночевке я решился выйти на связь с создателями вселенной. Тогда, в ресторане, отсутствовала возможность пообщаться нормально, а пообщаться было необходимо.

Следовало выяснить намерения французской армии. Если я был прав, то война 1812 года началась из-за желания французов прибрать к рукам Бородинское месторождение микросхем. Откуда французы узнали о месторождении? Могла сработать разведка. Французские шпионы, проделав ту же интеллектуальную работу, что я, выяснили: наладонники на самом деле производятся не на демидовских заводах. Микросхемы поставляются на Урал с Бородинского месторождения, а частично с Петербургского месторождения. Кто владеет месторождением микросхем, тот владеет миром.

Очевидно, что в рядах французов отыскался человек из будущего, с аналитическим складом ума. Этот человек, обладающий достаточным влиянием и властью, начал русскую кампанию с целью захвата Бородинского месторождения. При этом его целью было спасение вселенной от демонтажа. Устранить протечку во времени инициатор вторжения в Россию мог, только оказавшись на месте протечки. Но попасть туда иначе, как в результате военных действий, человеку с французским происхождением проблематично. Кто бы допустил француза на месторождение микросхем?! Ясно, что в Бородино соблюдались требования строжайшей секретности.

Кто из французов мог быть человеком из будущего?

И тут меня пронзило: разумеется, Наполеон! У кого, как не у Наполеона, влияние и авторитет? Кто принял решение