Живая сила. Дневник ликвидатора - Сергей Мирный

Стрелка стоит на делении «10».

— БЛЯ! — доходит вдруг до меня. — Это ж ровно 10 рентген в час! Меряй быстро фон! И сматываемся!

Следующий же диапазон не множителями этими дурацкими обозначен, а по-простому — «200 Р/ч.» — 200 РЕНТГЕН В ЧАС — мы ж на нем никогда не меряли!.. Идиот…

…Фон оказался 6,6.

Мы смотались.

…Ну конечно ж, этот изгиб заброшенной и глухой сейчас дороги, где никто не ездит, находится как раз напротив «поворота у Факела» главной трассы; а там хоть и дальше от АЭС, и лес повырубили, и землю сняли, все равно рентгены в час на обочине прут… И из-за оставшейся полосы леса не видно, что это совсем рядом… Ну конечно! это и есть начало острого западного языка — должно ж у него быть начало?! — просто в начале он — ЮГО-западный! Как же я не допер, что мы его еще раз должны пересечь, пока АЭС окольцуем! Таких простых вещей не связал…

Если б не майор этот злоедучий… И дозиметрист — молодой, необкатанный… И ты сам… Компания собралась…

Майор, похоже, вообще ни хрена не понял. Ближе к Чистогаловке он начал чирикать опять. Ну а в Чернобыль он уже въехал — бравый офицер! — по яйца высунувшись из люка, на броне, с видом: «я показал этим темным «партизанам», как надо правильно вести радиационную разведку»…

После, когда ездили по этому маршруту, кусок 6,6/10 пропускали: доезжали до 1 рентгена в час — и назад. А потом подъезжали к этому месту с другой стороны до 1 рентгена в час — и опять назад. Уровни больше 1 Р/ч. были тогда неактуальными, ну, в смысле «для работы без спецмер непригодными» (подчеркиваю, я говорю не о самой АЭС, а о ее окрестностях; на самой АЭС другое дело), и сколько в таких местах было точно, никого особенно не волновало. Если уж приходилось где-то начинать работы, туда посылали экипаж, и он это место специально промерял.

А чтоб вписать эти мои 10 рентген в час в общую, так сказать, картину, сообщаю:

Мой напарник — другой командир взвода, Валера — мерял в Рыжем Лесу больше, даже не знаю точно, думаю, под два десятка рентген. А приятель Сэм в мае в Рыжем же Лесу — пардон, в мае лес был еще Желтым, желтеющим — дошел в лесу с прибором пешком, БРДМ среди деревьев не мог проехать, дошел до 50 (ПЯТИДЕСЯТИ) РЕНТГЕН В ЧАС. Фон там был 17. «Дальше я не пошел», — просто сказал он…

Вы спрашиваете, а что чувствуешь на 10 рентгенах в час?

А ничего.

Ровным счетом ничего.

Только кажется — воздух звенит.

Но это только кажется.

Во всяком случае, не должен.

Мало.

10 рентген в час…

Это, конечно, все знают — но на всякий случай повторю:

РАДИАЦИЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ВИДНО.

Хотя, как оказалось, при наличии большого опыта общения с ней…

1 Р/ч. — это 1 рентген в час.

Уровень радиоактивного излучения, на котором за 1 час объект получит дозу внешнего радиоактивного облучения, равную 1 рентгену. («Внешнее» — это облучение, которое «объект» получает снаружи, из окружающей его тело среды (и грязи на коже тоже). Не путать с «внутренним» — облучением изнутри самого «объекта» за счет тех радиоактивных атомов, что он наглотался-надышался-напился-и-наелся — и которые, распадаясь в теле, изнутри его облучают и будут облучать, пока организм их не выведет или они сами при распаде не перейдут в нерадиоактивные.)

1 Р/ч. — уровень приметный.

С него начинались уровни, которые разведка считала высокими. Начальство — «для строительных работ без спецмер непригодными».

Уровень, достойный отдельного рассказа.

Едем мы по маршруту Чистогаловка — АЭС. В первый раз едем — маршрут прокладываем. От АЭС уже удаляемся. На запад.

Уровни, и так небольшие, спадают: 100 с чем-то миллирентген… 100… 50 миллирентген в час… 30 с чем-то… Сейчас на развилке свернем влево к Чистогаловке и на ближней ее околице маршрут окончим; там будет 20 с чем-то, там другой наш маршрут — Рыжий Лес-2 — заканчивается.

Проезжаем дачи…

Замер…

Я приготовился записывать.

«Тысяча пятьдесят».

«Не может быть». Не может быть 1050 миллирентген в час (ОДИН РЕНТГЕН В ЧАС!) на таком от АЭС расстоянии и после 30 миллирентген! «Проверь прибор, перемерь — не может тут таких уровней быть».

И, пока дозиметрист это делает, я оглядываю местность повнимательней…

И вижу — среди зеленых елок…

Но тут надо сделать маленькое отступление.

По-разному проводили время между получением повестки в чернобыль и отбытием туда люди…

Если, конечно, это время было: 30 апреля 1986 года в Харькове и повесток, кажется, не вручали, а просто хватали на работе, дома — и в такси! Приписанных к химполку «партизан»-резервистов на такси свозили со всего города на место сбора, в лес в пригороде…

У меня, к счастью, это время оказалось, и я выкроил два часа, чтоб заскочить в библиотеку, подковаться по части АЭС, радиации и возможных последствий.

И вот среди того удивительно немногого, что могла тогда библиотека предложить (причем не районная библиотечка — а Харьковская государственная научная библиотека имени Короленко: несколько миллионов книг, книгохранилище в первой двадцатке СССР), среди того удивительно немногого, что было в библиотеке по этому вопросу, мне запомнилось:

покрытосеменные (лиственные) растения — более устойчивы к радиации, чем голосеменные (хвойные).

Хвойные, оказывается, дохнут от раза в два меньшей дозы — что-то около 3 тысяч рентген, если не ошибаюсь… И понятно, почему запомнилось. Потому что удивило:

Обычно более продвинутые в смысле эволюции — более тонко организованные — более уязвимы, более ранимы; а примитивные — живучей в жестких условиях, устойчивей к радиации… А тут — наоборот. Приятно за покрытосеменных… Есть все-таки толк в эволюции…

…И пока дозиметрист повторяет замер, я оглядываю местность повнимательней…

И вижу: елки и елочки, у опушки зеленые — ближе к дороге рыжие…

Хвоя сгорела — а трава, что характерно, подлесок, кустики там всякие лиственные — зеленеют…

«Тысяча сто».

«Поехали. 1 рентген в час тут есть. Прибор в порядке».

…Потому что тогда — конец июля — начало августа, через три месяца после взрыва — в сосновом лесу как раз начали проявляться участки с 1 рентгеном в час. То есть там, где больше, попроявлялось раньше: лес-то недаром назывался Рыжим… А теперь и на участках, где был ровно 1 рентген в час (а раньше, значит, было больше) сосны добирали свою смертельную дозу и «давали дуба».