Смерть в Лиссабоне - Роберт Уилсон

Они подошли уже к самой деревне, когда крик повторился. Шел он из ямы в горах, и внезапно они все поняли. Нахлобучив шляпы, подобрались и поспешили в прохладу своих домов, где улеглись на деревянные топчаны, заткнув руками уши.

Зной вылился в грозу. Тяжелая пьяная дремота Фельзена была прервана раскатами грома. Очнувшись, он не сразу понял, где находится. Голова раскалывалась. Он стал припоминать, не падал ли. Во рту был вкус прогорклого сыра. Повернувшись, он увидел тело англичанина, повисшее на стуле, и вид его поразил Фельзена. Он поднялся было, чтобы проверить, что с ним, но заметил окровавленную грудь и валяющийся рядом на земле пистолет. Как это могло произойти?

Дождь лил стеной. Фельзен, пошатываясь, вылез из ямы и подставил руки под дождь. Отпрянул назад, споткнувшись о распростертое тело спящего Абрантеша. У того руки и рубашка были испачканы красным, красные пятна были и на плечах. Дождь тоже был кроваво-красным. Фельзен стал расшвыривать камни, чтобы убраться подальше от входа в штольню. От его крика Абрантеш проснулся и тоже высунул руку под дождь.

— Такое и раньше бывало, — сказал он и вытер руку о штаны. — Мне отец рассказывал. Это пыль из пустыни. Ничего страшного.

Тело англичанина они запихнули в багажник и отправились домой к Абрантешу. Выгрузили тело во дворе. Фельзен отогнал машину назад в старый рудник, как можно глубже. Из-за грозы стемнело рано. Когда он выключил фары, вокруг стало черным-черно. Сжав руль, он прислонился к нему лбом. Ему припомнился звон разбитого стекла, когда бутылку багасо грохнули об стену штольни. Горлышко бутылки стало примитивным оружием. Как такое могло произойти?

Абрантеш стоял по пояс в яме во дворе. Девушка следила за ним. Она была грузной, беременной, видимо на середине срока. Налив Фельзену стакан прохладного белого вина, она удалилась в дом.

— Мои поздравления, — сказал Фельзен, возвращаясь к обычной жизни.

Абрантеш не понял, о чем это он. Фельзен кивком указал на дом.

— Хорошо бы это был мальчик, — сказал Абрантеш.

— А не слишком она молода, чтобы рожать?

— Тем вернее, что будет мальчик.

— Не знал такого.

— Так сеньора Сантуш говорит. Наша местная гадалка.

Абрантеш копал, не вынимая изо рта папиросы.

— А сколько ей?

— Да не знаю.

Девушка опять вышла во двор, на этот раз с маслинами, сыром и мясом. Все это она поставила на стол рядом с вином.

— Тебе сколько лет? — спросил ее Абрантеш.

— Не знаю.

Закопав труп, они пошли спать. Фельзена мучили сновидения. Проснулся он от рези в мочевом пузыре. На неверных ногах проковылял по дому во двор, чтобы облегчиться, по пути слыша хрюканье и сопение Абрантеша и тихое постанывание девушки. Фельзен вышел во двор, а оттуда — на улицу, где воздух был свеж, земля густо пахла после дождя. Он пустил длинную струю, и ему стало так больно, что слезы покатились по лицу. Все эта проклятая шлюха в Гуарде. Это из-за нее такое мучение.

16 декабря 1941 года, казармы СС, Унтер-ден-Айхен.

Берлин, Лихтерфельде.

— Итак, — сказал группенфюрер Лерер, суммируя итоги вольфрамовой кампании в присутствии бригаденфюреров Ханке, Фишера и Вольфа, — мы имеем двести двадцать тонн здесь, в Германии, триста тонн — в пути, еще сто семьдесят пять тонн — в акциях в Португалии. По моим подсчетам, это составляет две тысячи шестьсот семьдесят пять тонн, что на триста двадцать пять тонн меньше запланированных трех тысяч тонн в год.

Четверо других мужчин хранили молчание. Фельзен курил в кресле, на три метра отставленном от стола Лерера.

— Наша разведка в Лиссабоне сообщает, что англичане экспортировали три тысячи восемьсот пятьдесят тонн.

— Возможно, вы не имеете представления о Бералтском руднике, — сказал Фельзен. — Это грандиозное предприятие…

— Разведка доносит также, что тысяча триста тонн из них — это так называемый «свободный» вольфрам, то есть вольфрам, не охваченный контрактами. Как мне кажется, это те тысяча триста тонн, которые и должны были прибыть в Германию. Одному богу известно, — продолжал Лерер, роясь в бумагах на столе, — каких сумасшедших денег это нам стоило…

— Шестьсот шестьдесят тысяч эскудо за тонну, — произнес Фельзен.

— Такая цифра мне ни о чем не говорит.

— Шесть тысяч фунтов за тонну, — сказал Вольф.

— Именно, — сказал Лерер. — Огромные деньги.

— В Испании товар этот идет по семь тысяч за тонну и даже больше, да и перевезти через границу легче легкого, — сказал Фельзен. — В таких условиях убеждать людей продавать крайне трудно. Англичане ушли с рынка в октябре, и вы сами видели, что цена упала на четверть. Теперь же они вернулись.

— Но это не должно мешать нашим закупкам.

— Нам следует мириться с тем фактом, что, едва появившись на рынке, англичане будут тут же обеспечены контрактами. Убедить продавать нам невозможно — ни деньги, ни страх тут влияния не оказывают.

— Страх?

— В Вейре мы ведем настоящую войну. Просто она не так широко освещается прессой, как война в России.

— Одеяла, — подал голос Ханке, автоматически отреагировав на упоминание России.

— Не сейчас, Ханке, — сказал Лерер.

— Возможно, вам будет приятно узнать, — сказал Фельзен, — что англичане за свой вольфрам платят больше. Салазар ввел в октябре экспортную пошлину в семьсот фунтов за тонну. Весь английский экспорт переправляется морем, и в портах им приходится декларировать каждый килограмм. Я же переправил морем более трехсот тонн бесплатно.

— Контрабандой? — спросил Фишер. — Пограничные формальности — вещь трудная и долгая. Мы отдаем себе отчет в том, что Салазар хочет сократить производство вольфрама. Огромный приток денег в страну его тревожит… инфляция и тому подобное.

— Вот почему он и ввел экспортную пошлину, — сказал Фельзен. — И организовал специальный отдел, который должен заниматься закупкой вольфрама и жести и…

— Да, да, все это нам известно, — сказал Ханке, — нашему представительству в Лиссабоне теперь следует убедить Салазара, что Германия заслуживает большей доли вольфрама, нежели Англия.

— Я буду продолжать закупать вольфрам и контрабандой переправлять его в Германию, но впредь значительное количество тонн придется оговаривать с властями в Лиссабоне, а не на месте, в Бейре. А это потребует времени и…

— Почему?

— Спросите у Позера. Он считает Салазара хитрецом, в коварстве едва ли уступающим Наполеону.

— А что же нужно этому Салазару? — спросил Вольф.

— Золото. Сырье. И чтобы все было тихо и спокойно.

— Золото у нас есть. К тому же мы, возможно, получим хорошую сталь. А если Салазару это не по вкусу, то мы можем его крепко обидеть.