Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан

Так, выходец из Прибалтики переводчик строительной конторы Ной-Руппинского гарнизона Зигфрид Винберг внешне производил впечатление добропорядочного и лояльного к новой власти гражданина. В общении с советскими офицерами был доброжелателен, в друзья к ним не набивался и больше того, что требовалось по работе, не интересовался. Тем не менее у руководства особого отдела 12-й гвардейской танковой дивизии имелись основания подозревать его в шпионской деятельности. По показаниям другого, ранее арестованного агента, помимо него на американскую разведку работал еще некий Венке (возможно, Вулко), выходец из Прибалтики.

Слабая наводка и поверхностное описание внешности американского агента — это было все, чем располагал начальник отдела подполковник В. Манин. В течение двух лет он с подчиненными вел оперативную проверку Винберга, но доказательств шпионской деятельности так и не получил. Единственным подозрительным моментом в его поведении оставались регулярные поездки в Западный Берлин.

Но этому тоже находилось объяснение — обратно он возвращался с дежурным набором вещей и продуктов. Разведчики наружного наблюдения, несколько раз сопровождавшие Винберга в его поездках, подозрительных контактов не зафиксировали.

Подходил к концу срок проверки, и дело на Винберга готовились отправить пылиться в архив. И здесь Манин и Николаев, находившийся в отделе с инспекторской проверкой, решили еще раз направить за «мертвым объектом» разведчиков наружного наблюдения. В их предложении руководству Управления содержалась значительная доля риска: в Западном Берлине наружка сама могла попасть под «колпак» американской спецслужбы, но генерал Цинев решил рискнуть.

Во время очередной поездки Винберга в Западный Берлин вслед за ним отправилась бригада наружного наблюдения. И тут все стало на свои места. Тихий, как мышь, переводчик строительной конторы оказался матерым американским агентом.

«По пути в Берлин, особенно в западной части города, Винберг неоднократно квалифицированно проверялся, петлял по улицам и, как видно, не обнаружив ничего подозрительного, озираясь, вошел в аптечный киоск «Дрогерия» на Грольманштрассе, где находился около полутора часов. Вход в помещение и выход из него были зафиксированы на фотопленку. Ознакомившись со сводкой наружного наблюдения, я (Ю. Николаев. — Прим. авт.) проверил этот адрес по рабочим учетам управления. Оказалось, что он известен нашей контрразведке как явочная квартира американской спецслужбы. Будучи задержанным, при предъявлении улик Винберг понял бесполезность запирательства и стал давать признательные показания. Оказалось, что он был давним агентом американцев, еще с первых послевоенных лет. Выполнял задания по отслеживанию происходящих изменений в танковом гарнизоне, а также передавал сведения, которые ему становились известны в силу служебного положения».

И таких «открытий» по мере развития операции «Весна» становилось все больше. Подобно снежному кому, нарастало количество выявленных агентов американской, британской и западногерманской разведок. Такого размаха разведывательной деятельности не могли припомнить даже бывалые фронтовики — сотрудники Смерша. Агенты-вербовщики, наводчики, курьеры, наблюдатели и резиденты, от одних только названий рябило в глазах. С каждым новым днем на аналитической схеме военных контрразведчиков, подобно паутине в лучах утреннего солнца, все отчетливее проступала густая сеть резидентур иностранных спецслужб — особенно высока ее плотность была вокруг мест дислокации частей ГСВГ.

Сложность вербовки советских военнослужащих вынуждала западные спецслужбы искать себе источники информации среди местных граждан, работавших в воинских частях по найму. Так, из десяти агентов западногерманской разведки, выявленных сотрудниками особого отдела 4-й гвардейской механизированной армии, пятеро работали в качестве слесарей, водопроводчиков, водителей в различных тыловых подразделениях, и ни один из этих десяти не был советским военнослужащим.

Слабые агентурные позиции западных спецслужб в этой среде, по мнению Юрия Алексеевича, были обусловлены высокой степенью патриотизма как офицеров, так и солдат, а также эффективным контрразведывательным режимом в частях ГСВГ.

На его памяти за время службы в ГДР — с 1951 по 1957 год — на Запад ушло всего несколько советских военнослужащих, в основном по бытовым мотивам. В этом отношении показательна судьба инструктора политотдела 12-й гвардейской танковой дивизии капитана А. Дудина. Под влиянием сожительницы-немки и ее родителей, убеждавших его в преимуществах жизни в ФРГ, он в августе 1952 года покинул часть и скрылся в Западном Берлине. Там на него сразу вышли сотрудники британской разведки и вывезли в Лондон.

Первые дни Дудин жил в гостинице, содержался за счет МИ-6 и подвергался интенсивному разведывательному опросу. Видимо, каких-либо серьезных военных сведений британские разведчики выжать из него не смогли и тогда решили использовать в пропагандистской компании. Дудину предложили написать книгу «об ужасах жизни в СССР». Бывший политработник, намертво зазубривший труды Ленина и Сталина, при всем своем старании ничего антисоветского выдавить из себя не смог. Вскоре за ненадобностью он был выброшен на улицу. Четыре года помыкавшись чернорабочим, забойщиком на угольных шахтах Великобритании, Франции и Бельгии, Дудин вернулся обратно.

Так же безжалостно западные разведки поступали и по отношению к большинству своих агентов. В стремлении любой ценой получить информацию о состоянии боевой готовности советских войск, тактико-технических характеристиках поступающей на вооружение техники и мобилизационных планах командования они особенно не пеклись о будущей судьбе своих информаторов.

Накал противостояния в холодной войне достиг такого градуса, что кураторы, особенно из числа американцев, в ущерб конспирации и собственной безопасности вынуждали своих резидентов и агентов работать на грани фола. Интенсивные контакты с курьерами, прибывавшими за собранной шпионской информацией, собственные поездки резидентов для встреч с кураторами в Западный Берлин, а также необыкновенно раздутые «штаты» резидентур — в некоторых число агентов-информаторов достигало полутора десятка — в определенной степени облегчали особистам и сотрудникам МГБ ГДР их оперативное выявление и разработку.

Так, в поле зрения особых отделов по 2-й и 4-й гвардейским механизированным армиям, дислоцировавшимся на территории Ростокского округа, попали несколько граждан ГДР. Они активно стремились к установлению контактов с советскими военнослужащими и проявляли повышенный интерес к жизнедеятельности войск. В ходе дальнейшей оперативной проверки были получены дополнительные материалы, указывающие на проведение ими шпионской деятельности. В частности, одни пытались получить тактико-технические характеристики находящейся на вооружении техники, а другие фиксировали ее перемещения по территории округа. Установленное за ними наружное наблюдение вскоре вывело контрразведчиков на неприметного служащего одной из контор. Он оказался резидентом британской разведки и имел на связи семнадцать агентов. Поток поступающей от них информации был настолько велик, что для ее передачи в разведцентр резидентурой использовались три радиостанции.