Его птичка. Книга 2 - Любовь Попова

— И тем не менее ты хочешь меня, — задирает она подбородок и отворачивает лицо.

— Я хочу тебя в любом состоянии, — закатываю глаза. Сказала так, словно Америку открыла.

— Это правда, — говорю, наклоняясь к малышке, и провожу носом по сладко пахнущей щечке. — А еще нет никакой жены. Есть только ты и я.

Она замирает, кажется даже сердце прекращает биться. Смотрит на меня, ищет в глазах ложь и не находит. Потому что я не вру.

— Нет?

— Нет. Только ты и я. И тот выбор, который ты сделаешь.

— Но зачем он? Этот выбор, — шепчет она изумленно и переводит взгляд на мои губы. Облизывает свои.

Будь мы наедине, а не в коридоре, где каждый проходящий мимо на нас глазел, я бы уже срывал с нее одежду и раздвигал ноги.

Желание огненной стрелой пронзает сердце, и все вокруг темнеет, кроме этого лица, такого нежного, такого родного. Ее губы дрожат, и она их тут же облизывает, сводя меня своим язычком с ума.

Тот секс в квартире Тони даже не на половину не утолил голода, что сжирал меня самого от воспоминаний об Ане и о том, что она вытворяла в постели. Невинная, но такая смелая. Готовая на все, только бы удовлетворить меня.

— Зачем тебе меня шантажировать так низко? — спрашивает она снова, и я отвечаю:

— Потому что я не готов ждать, когда ты меня простишь. Я не готов жить без тебя.

Она смотрит на меня долго, осознавая мои слова, но наше невольное уединение нарушает Михалыч.

— Сладенький. Вы разобрались?

— Мы разобрались? — адресую вопрос Ане, продолжая нависать над ней и не поворачиваясь к своему начальнику.

— Да, — сдавленно шепчет она.

— Ты согласна?

— Конечно, я согласна, — мило бурчит она, вздыхая, и толкает меня от себя. — Как будто у меня был выбор. Иди уже и спаси мою мать, потому что тебе вряд ли светит еще хоть один поцелуй, если с ней что-нибудь случится.

Ухмыляюсь, наблюдая, как к Ане возвращается задор, и быстрым движением заправляю темную прядку за розовое ушко, чувствуя, как от этой незатейливой ласки по ее телу пробегает волна дрожи.

Ты никогда не могла сказать мне нет, верно?

— Можешь не сомневаться, — говорю и поворачиваюсь к дверям операционной.

Пора за работу. Пора возвращать любовь всей своей жизни. Пора пересадить очередное сердце.

— Что ты там застряла? — поинтересовался Олег, прислонившись к темной дубовой двери ванной, и наблюдая, как закипает кофеварка на глянцевой поверхности современной кухни.

Пожалуй, пора даже заказать поесть, решает он. Двухдневный секс-марафон с перерывами на сон его несколько утомил.

— Отстань, — слышится голос, отдающий эхом из ванной. — Можешь уходить, но не отключай телефон. Ты можешь мне еще понадобиться.

Олег хмыкает на этот властный тон и даже вздыхает, вспоминая милую, податливую, такую пассивную Аню.

Он отходит и наливает себе кофе.

Когда дверь ванной открывается и оттуда выходит раздраженная Тоня, он только усмехается, а когда замечает в ее руке маленькую полоску, хмурится, на мгновение напрягая мозг. Его пронзает озарение, и он тут же взрывается хохотом!

Его сотрясают спазмы смеха, и он даже расплескивает чай под злым взглядом Тони.

— Что ты ржешь?

— Сколько тебе лет? Ты реально думаешь, что за пару дней можно понять, беременна ли?

— Если зачатие произошло… И вообще, это тебя не касается…

— Ну, давай, давай. Удачи, — снова смеется Олег и идет в спальню, собирая по пути свои разбросанные вещи. Долго ищет трусы, которые были почти содраны зубами похотливой самки.

— Ты куда? — идет за ним Тоня и упирает руки в бока, наблюдая за тем как он одевается, невольно возбуждаясь от легких танцевальных движений его тела и атлетического сложения. В постели он был неутомим, словно прекрасный человекообразный кот. Извивался и умел занять такую позу, углубляя проникновение, что голова шла кругом.

— Ты действительно думаешь, что хоть один ребенок удержит мужика, который хочет уйти? — спрашивает насмешливо Олег, застегивая ремень. — Тем более когда дело касается такой, как Аня.

— Можно подумать у нее в пизде вход в рай, — закатывает глаза Тоня и складывает руки под грудью. — Рома хочет ребенка… И он…

— Не от тебя.

— А что во мне плохого? — уже злится Тоня.

— В тебе, — оценивает Олег взглядом ее спортивную подтянутую фигуру, облаченную в тонкий блейзер и свободную юбку. Вспоминает форму груди и интимную стрижку.

— Ничего плохого, все очень даже неплохо, но ты не Аня.

— Объясни.

— В постели… — садится он на кровать, натягивая носки, продолжая рассказывать. — Аня совершенно пассивна. Знаешь, такая чудная, бледная статуя. Но мягкая и глиняная. Она двигается тогда, когда ты ее направляешь, абсолютно безынициативная, но послушная. К ней хочется возвращаться вновь и вновь, рядом с ней чувствуешь себя мужиком. А рядом с тобой… бревном. Особенно когда ты сама начинаешь трахать, как будто забывая о партнере.

— Не слишком-то приятно слышать это.

— Не слишком-то приятно чувствовать себя с женщиной ненужной тряпкой. Впрочем, я же не сказал, что не помогу… — говорит Олег, подходя к Тоне близко и прижимаясь к ней стояком.

Мысли о сексе с Аней не на шутку его возбудили.

Лицо женщины освещается, и мелькает благодарная улыбка.

— Как будешь знать, что беременность не наступила, позвони мне. Я трахну тебя еще раз.

Он накрывает ее губы в грубом, быстром поцелуе и тут же отпускает, потому что Тоня сразу перехватывает инициативу.

— Зачем это тебе? — интересуется она, провожая Олега у двери.

— Аню хочу с собой в Лондон забрать, стать ее импресарио, трахать и жить за счет ее гонораров.

— Очень… цинично, — невольно сочувствует Ане, Тоня, но тут же отбрасывает это чувство. У нее есть цель, и какая-то молокососка ей не помеха.

Олег пожимает плечами, накидывает ветровку и открывает двери.

— Но надо спешить, Тоня, если Рома найдет способ вернуть Аню, ни твой ребенок, ни мой Лондон их не разлучат, — обернувшись, говорит Олег и насмешливо отдает рукой честь. — Чао, детка.

Я не двигаюсь с места в течение двух часов, наблюдая за метанием врачей за полупрозрачным стеклом. Уже давно забыла о требовании Ромы. Только здоровье матери меня волнует. И как это ни ужасно, я хочу, чтобы она выздоровела не только потому, что беспокоюсь, а чтобы наконец стать свободной от тех обязанностей, что на меня навалились. Наверное, в наказание за мои мысли теперь у меня есть новая обязанность.