Жизнь между мирами. Как найти ресурс в себе, когда все вокруг разваливается - Джеймс Холлис

В английском языке слово grief, или «горе», происходит от латинского gravis, что означает «тяжелый», из этого же корня образовались слова grave, «могила», и gravity «тяжесть». Скорбь, конечно, тяжким грузом ложится на душу. Тем не менее способ почтить горе – это пережить его полностью, осознав, что мы скорбим о том, что было для нас ценно. И дальше наша задача состоит в том, чтобы нести эту ценность вперед и служить ей как можно лучше.

Если говорить о моем опыте, я скорблю о потере сына несколько лет назад. Нет ни дня, ни часа, чтобы я не думал об этой великой утрате. Но отказ идти вперед по пути моей собственной жизни вряд ли послужит тому, что объединяло нас. Я поддерживаю эту связь, живя нашими общими ценностями, насколько это возможно, и окружая себя людьми, которые могут сделать это вместе со мной.

Больнее всего бывает в годовщины и праздники, которые возвращают память о лучших временах. Я пишу эти строки в преддверии зимних каникул, в то время, когда потеря близких ощущается особенно остро. Как терапевт, я всегда рад сразу перенестись в середину января, вернувшись к тому, что Фрейд когда-то называл «обычными жизненными страданиями». Единственная реальная патология в подобных случаях – это отрицание. Однако отрицание чувств, возникающих в таких случаях, является формой духовного обмана. Двигаться вперед в своей жизни, насколько это возможно, – это наилучший способ почтить те дары, которые мы получили через тех людей, чьи жизни сегодня оплакиваем.

Скорбь – это честное признание того, что что-то заканчивается, это естественный ход всего естественного, включая нашу собственную жизнь. Но если мы не осознаём, что в результате этих потерь в нашей жизни высвобождается что-то другое, мы фактически идем задом наперед в наше будущее. Да, мы скорбим о потере, но движемся дальше, выросшие и свободные от блоков прошлого. Только так из темного уголка нашей души начнет пробиваться наверх новая веточка нашего духа.

Есть древняя буддийская притча о женщине, потерявшей сына. Опечаленная, она отправилась к Будде просить о возвращении сына. Будда велел ей посетить Дерево Скорби, огромное дерево, на котором были изображены печали всех скорбящих и раненых душ. Она ходила среди потерь других и размышляла о своей потере. Когда она вернулась к Будде, она смиренно сказала: «Я понимаю, это мое».

Мы также недостаточно осознаем, что человек – это животное, созданное для выживания. Лично меня тошнит от всех тех, кто говорит о людях, столкнувшихся с серьезной травмой или потерей, что им нужно дождаться «заживления». Никто никогда не переживает заживления! Рана кровоточит всегда! Но с течением времени, как доказывает опыт множества неразрешимых жизненных проблем, мы вырастаем настолько, что становимся способными вмещать в себя все то, что когда-то грозило уничтожить нас. У нас есть все необходимое для путешествия. Мы обладаем стойкостью предков, которые цеплялись за этот вращающийся шар, кувыркаясь в безмерном пространстве, и мы выживаем, неся с собой богатство, накопившееся за тысячи лет нашего пути. Трудные времена идут бок о бок с временами хорошими. И только когда они рядом, мы способны оценить всю насыщенность и значимость этого путешествия. Жизнь – это не счастье, а смысл. И смысл можно найти только в общей картине, включая сложные времена, а не вырезая или редактируя их, как это делают люди в онлайн-отчетах о своих поездках по миру. Никакое правильное мышление, правильная вера, правильная практика не избавят нас от встреч с этим человеческим состоянием.

Мы переживаем трудные времена, проходя через них, как и все те, кто жил до нас и учился на этом же пути. С чего мы решили, что наш путь должен быть легче, чем тот, по которому шли они? Почему мы считаем себя освобожденными от жизненных трудностей? «Бхагавад-Гита» повествует нам о двух вечных птицах. Одна из них полностью поглощена вкушением плодов материального дерева, а вторая просто наблюдает за ее действиями. Одна часть нас всегда соприкасается с проклятой архаичной истиной, что поддержание жизни требует жертвы в виде другой жизни, в то время как другая наша часть наблюдает, получая устойчивую картину мира и понимание. Как пишет мой друг Стивен Данн в своем стихотворении «Мне нравится»:

Вот где любовь и пораженье

идут вместе, и все осталось не завершено.

И нравится мне то, что дальше мы живем[33].

Духовная зрелость

Чтобы пройти через самые трудные времена, нам нужно получить доступ к картине более широкой, чем мы сами. Если вспомнить замечание Юнга о том, что все мы желаем чего-то большего, чем мы сами, чего-то, что переосмысливает наш опыт и помещает его в глубинное измерение, то мы обязаны развивать, сознательно или нет, открыто или нет, более глубокую, более зрелую духовность.

Почему мы говорим «более зрелая духовность»? Подразумеваем ли мы под этим религию? Этимология слова религия (relegare) означает «связывать обратно» или «воссоединять», следовательно, речь идет о признании разъединения. По-видимому, это воссоединение с Богом или с «Основой Бытия», как называл это Тиллих. Это может быть также воссоединением с нашей собственной природой или душой.

Исторически большинство людей верили, что Другой был полностью трансцендентен, и, возможно, так оно и есть. Но все встречи с ним, которые происходят в нашей жизни, переживаются исключительно внутри, только так мы познаем их. Таким образом, можно с той же уверенностью утверждать, что под воссоединением подразумевается перенастройка компаса нашего эго на богатое и звучащее поле бессознательного, в котором мы пребываем всю нашу жизнь. Благодаря этому мы становимся ближе к основам нашего бытия и получаем от него поддержку и ориентиры для дальнейшего движения. Это и называется исцелением.

К сожалению, все больше и больше людей ощущают отсутствие такой связи в институтах, которые веками претендовали на роль ее главного хранилища. Как я уже отмечал ранее, наша потребность в связи с чем-то значимым настолько велика, что поиски этого значимого проявляют себя через тысячи искусственных заменителей: богатство, статус, удовольствие, секс, власть, наркотики и так далее. Соответственно все больше и больше людей предпочитают слово духовность слову религия, поскольку для них оно выглядит менее обремененным и громоздким. В любом случае задача остается схожей – вовлечь душу в то, что будет связывать ее с чем-то бо́льшим.

Зрелая духовность, на мой взгляд, характеризуется рядом основных критериев. Среди них можно выделить следующее. Вместо упрощенных ответов, которые, безусловно, могли бы приглушить наше беспокойство, порожденное двусмысленностью, духовность человека смиренно уважает тайну