Дельфийский оракул - Екатерина Лесина

– Конечно.

– А Лара всегда и на всех обижалась. Вот и придумывала глупости.

– Наверное.

Евдокия разжала пальцы и, повернувшись, погладила Саломею по щеке. Прикосновение это – легкое – было на редкость неприятным. Саломея с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться.

– Тебя же Полечка привел, верно?

Полечка? Она, похоже, имеет в виду Аполлона, вот только говорит о нем с легким презрением.

– Значит, ты наша девочка… ну, скоро сама во всем разберешься. Вечером увидимся. Только не опаздывай, ладно? Ренатка этого страсть как не любит. Тебе Полечка не сказал, нет? Она – моя мама. А Пашка, козел старый, – братец. Так что, деточка, добро пожаловать в семью!

Аполлон – сволочь!

Нет, не так: Аполлон, сволочь этакая, мог бы и предупредить!

Он ведь говорил о своей жене и о том, что у нее взрослые дети, но Саломея не предполагала, что они настолько взрослые. И что работают они в «Оракуле». Предсказательница и колдун. Смешно!

Но отчего-то и страшновато.

Холодно. Запределье крадется по ее следу. Мягкие лапы сумрака обнимают, дыхание скользит по шее, оставляя красный след ожога. Берегись, Саломея! Беги, Саломея… Чем дальше, тем лучше. Спрячься! И забудь обо всем. Иначе будет плохо…

Почему?

Запределье не ответит. Оно подсовывает картинки, которые слишком быстро сменяют друг друга, и невозможно понять, что же происходит. Запах дыма пропитал все вокруг. И еще – аромат жареного мяса. И чего-то сладкого, мерзкого, отчего Саломею вот-вот вывернет. Но она вдыхает этот смрад. Так надо.

Жесткие листья благословенного лавра раздирают ей рот.

Кровь – соленая.

И напиток, который ее заставляют глотать, прижигает раны. Немеют губы и язык. Они больше не принадлежат Саломее…

Схлынуло. Отпустило. И Саломея дышит, избавляясь от предательской слабости в теле. Запределье подобралось ближе обычного.

– С тобой все хорошо? – Ее берут за плечи, куда-то ведут, усаживают и суют в руки глиняную плошку. – Пей!

Саломея пьет. Глоток за глотком. Теплая, выдохшаяся, но удивительно вкусная минералка. И дрожь прекращается.

– Накатило? Бывает. Если хочешь – приляг. Я кабинет прикрою, – рядом на коленях стоял Паоло. Под мышкой он зажал бараний череп, а в руках держал двухлитровую бутылку минеральной воды. – Пледиком прикрою. Это тебя Дуська довела? Не слушай ее, стерва она!

– Все хорошо.

– Выходит, ты и вправду чего-то умеешь? – Паоло сел на пол и скрестил ноги. Безбровое лицо его исказила гримаса – лоб пошел складками, щеки обвисли, а губы изогнулись, словно он собирался расплакаться, но из последних сил сдерживался. – Не давай им на себе ездить. Мы-то тебя понимаем! – Паоло водрузил череп на острое колено. – С нами тоже такое случается. А Дуська – притворщица. Она людям врет. Мы же – правду говорим! Нам это тяжело дается. И Лара сгорела… она тоже почти пустой была, но жалко ее. Вечером не соглашайся маме гадать, хорошо?

Сказав это, Паоло поднялся.

– Стой! Я не умею гадать!

– Тем более – не соглашайся.

Он покинул комнату. Шел, сгорбившись, по-старушечьи шаркая ногами, и Саломея опять подумала, что все это более чем странно.

Аполлон появился в пять минут восьмого. Светлый костюм, светлые ботинки и травянисто-зеленый галстук с крупной булавкой, в которой посверкивал красивый камень.

– Это тебе, – Аполлон преподнес ей букет из синих и белых ирисов, изящный, аккуратный и наверняка дорогой. – Ты выглядишь очаровательно.

– Спасибо.

Она не знала, как себя вести. Проводив Саломею к белому «Бентли», Аполлон задал вопрос:

– Ты уже знаешь про Дусю и Пашку? Извини, что не предупредил. Хотелось, чтобы ты на них взглянула непредвзято.

– Что с Ларой?

Аполлон скривился, демонстрируя, насколько неприятен ему этот вопрос:

– Ничего. Девочка в коме, но, думаю, без шансов. Не следовало ее брать! Это все из-за Анны Александровны. Талантливейшая женщина! Клиенты ее обожают, и есть за что. Она очень многим помогла.

И кого-то убила, если верить Ларе.

Но можно ли верить Ларе?

– Она из настоящих. Талантливых.

Машину Аполлон оставил на подземной парковке и помог Саломее выбраться. Мысли ее еще пребывали в беспорядке, а сердце нервно колотилось, явно не желая знакомиться с нынешней супругой Аполлона, пусть и связывали ее с мужем лишь «дружеские отношения».

– Рената тебе понравится, – тихо сказал он, ощутив ее беспокойство. – Она замечательная женщина.

Королева. Определенно, королева, из тех, вдовствующих, которые умудряются стареть, не теряя ни капли прирожденной красоты. Напротив, время словно обтачивает ее лицо, выделяя те черты, которые говорят о породе. И вяловатый подбородок отлично сочетается с длинной шеей, украшенной равно и морщинами, и драгоценным ожерельем. Седые волосы подняты вверх, и прическа подчеркивает красивую линию лба.

– Рената, это – Саломея. – Аполлон целует протянутую руку с ловкостью опытного царедворца.

А он и есть царедворец. Лизоблюд! И хитрец, некогда сменявший Саломею на такую же древнюю, умудренную опытом и оттого – спокойную королеву.

– Очень приятно познакомиться, – Рената обладает глубоким контральто. – Я много о вас слышала. Вы и правда очаровательны.

Королева, как и положено особам царской крови, обитает в замке. И что за беда, если замок этот возведен всего пару лет тому назад и что он не возвышается среди окружающих его домов? Он выделялся тем изяществом линий и драгоценным равновесием между стеклом и камнем, которое одинаково радует взор и свидетельствует о хорошем вкусе архитектора.

Подземная парковка. Широкий светлый холл. Охрана. И очаровательный портье, готовый прийти на помощь дорогим гостям в любое время суток. Собственный ресторан. Бассейн и зимний сад на крыше. Спортивный зал. И маленький косметический салон…

Аполлон рассказывал о доме с гордостью, словно сам придумал и возвел это чудесное здание.

Или хотя бы заработал на квартиру в нем.

Саломея пыталась не думать о доме с завистью и даже не стала трогать кованое кружево, оплетавшее лифтовую шахту. А теперь вот, взглянув на Ренату, не удержалась от злой мысли – за все надо платить!

За королевские хоромы – любовью престарелой королевы.

– Пойдемте, дорогая. – Рената улыбалась уголками губ, словно опасаясь ненароком выдать чуть больше эмоций, чем то дозволено особе ее ранга и положения. – Мне сказали, что вы интересуетесь предметами старины? И я сгораю от желания продемонстрировать вам мою маленькую коллекцию.

Квартира казалась необъятной. Она не была разделена на комнаты в привычном их понимании, скорее, само пространство плавно так изменялось, и вот уже гостиная в желто-золотых тонах сменялась иным помещением, ярким, душным от обилия красок.