Шахматы без пощады: секретные материалы... - Виктор Корчной

Из Израиля я вернулся в Кельн-Порц, где должен быть выполнить кой-какие обязанности по контракту. Готовиться к матчу я начал только в мае. А Карпов начал свою подготовку давно, в прошлом году. Матч со Спасским еще продолжался, но Карпов был уверен, что я выиграю. Потом он сыграл в турнире в Бугойно, потом отправился на Кавказ в сопровождении Таля и Васюкова. Его главный тренер — Фурман был уже смертельно болен, но заменить его были готовы многие. Из ГДР позвали на помощь специалиста по французской защите В. Ульмана, потребовали обстоятельный доклад от моего многолетнего тренера В. Осноса и скрупулезно изучили его, обошли весь Союз в поисках лечивших меня когда-либо врачей и получили сообщения обо всех моих болячках. Снова, как и четыре года назад, Карпов стал работать со своим психологом Зухарем.

Важный вопрос — где играть — решался в феврале. Четыре страны предложили призовой фонд около миллиона швейцарских франков — Германия, Австрия, Голландия и Филиппины. Главное, все-таки, были не деньги, а выбор страны, где были бы обеспечены равные условия противникам, где организаторы занимали бы нейтральные позиции. Германия не казалась мне такой страной. Карпова там на редкость тепло принимали, там, как я узнал, он хранил свою валюту. Накануне церемонии объявления стран-кандидатов на проведение матча господин Юнквиртц, представитель фирмы телевидения в Гамбурге, рассказал мне такую историю. Его группа засняла фильм в Белграде, одну из партий, где рельефно было показано странное поведение Спасского во время игры.

Фильм этот был запродан нескольким телефирмам, немцы отдали его на копировальную фабрику, чтобы обеспечить нужное количество копий. А на фабрике случился — или был организован — пожар, и фильм пропал! То, что в Западной Германии невозможно отличить просоветских агентов от порядочных людей даже по языку, мне было известно. Я знал и одного бывшего советского шахматиста, который жил в Германии 34 года и не мог получить немецкого гражданства. В министерстве внутренних дел ему говорили: «Напишите сначала в Москву. Пусть они официально признают, что вы не их гражданин». Понятно — советского медведя боятся везде, во всем мире. Но все равно — в Германии играть нельзя.

Меня заинтересовали Филиппины. Мне казалось, что чем дальше от Советского Союза, тем лучше. Я думал, что и советского посольства там нет. На самом деле, посольство СССР появилось в Маниле в 1975 году. На самом деле, на Филиппинах уже сильны были антиамериканские настроения. Не знал я и того, что в Маниле в январе побывал Батуринский, и обо всем было с Кампоманесом договорено. Впрочем, все эти детали были неизвестны и Карпову. Оказалось, что у него, как и у меня, Филиппины на втором месте (первым кандидатом я назвал Австрию). И тогда ФИДЕ назвало Филиппины местом игры. Европейские шахматные организаторы расстроились, предприняли шаги, чтобы вернуть матч в Европу (например, слить призовые деньги Германии и Австрии), но отобрать лакомый кусок у хитрого Кампоманеса не удалось. А через несколько лет после этого матча пройдоху-филиппинца стали называть Карпоманесом!

Я ознакомился с правилами проведения матча на первенство мира. Они были приняты на заседании бюро ФИДЕ в октябре 1977-го года в Каракасе. Участники финального матча претендентов уже были известны, но их на заседание не пригласили. Зато советские были в полном составе, включая чемпиона мира. Якобы под давлением, советские согласились, что матч будет играться до шести побед, не считая ничьих. Зато все остальные пункты были в пользу чемпиона, до последних мелочей. Чемпион получил право на реванш в случае проигрыша. Когда-то, лет 15 назад это не слишком справедливое правило отменили, а вот теперь, когда на престол взошел, наконец, без единого матча с чемпионом мира, настоящий чемпион — он защищал свой трон двумя соревнованиями.

Правилами была предусмотрена оплата всех расходов, а также гонорар двум помощникам каждого из участников матча. Оплата руководителя группы и врача предусмотрена не была. Этих людей участник должен был оплачивать из своего кармана, или их оплатила бы федерация, которую представлял участник. Заранее было записано, когда начинается игра. Не ранее пяти часов вечера — так пожелал чемпион.

Прочитав правила, я понял, что Батуринский с Авербахом хорошо поработали. Попробовал что-то изменить — нельзя. Попробовал ввести еще два пункта. Примерно: «Участник не имеет права стоять над доской в момент, когда его противник обдумывает ход». «Ну, что вы, — отвечает др. Эйве, — есть специальный пункт, что шахматист должен вести себя по-джентльменски, не мешать противнику». «Да у Карпова привычка такая. А когда он поймет, что это мне мешает, то будет делать это нарочно!» «Ну, что ж, будете в каждом отдельном случае обращаться к арбитру…» Второй пункт: «Перед началом партии участники должны стоя приветствовать друг друга. Если один из участников не намерен больше этого делать, он должен заранее сообщить арбитру о своем решении». И этот пункт др. Эйве не принял, но обещал ознакомить с ним советскую сторону. У меня после беседы с президентом возникло странное ощущение. Что он не возражает, если моими руками будет свергнуто советское иго над ФИДЕ, но сам ни на шаг не пойдет мне навстречу.

Нужно было урегулировать дела в своем лагере. У меня была сколочена группа, на помощь которой у меня не было жалоб. Но мне показалось, что помощники стали уставать к концу моего матча со Спасским. Я подумал: может быть, следовало подготовить вторую смену. Я пригласил из Штатов Уильяма Ломбарди, побеседовал с ним. Он не принял мое предложение. Во-первых, он понял, что его приглашают не на роль главного. Во-вторых, у него, похоже, были в этот момент другие заманчивые предложения. От идеи расширить группу помощников я не отказался. В разгар матча я пригласил к нам аргентинца О. Панно, и не пожалел — Оскар работал очень хорошо.

Не все было в порядке в моей группе. Я узнал, что Кин выпустил книгу о матче со Спасским. Разрешения писать он у меня не спросил, но опубликовал наши совместные анализы. Над этой книгой он работал совместно с Д. Леви, человеком, который подготовил к изданию книгу Карпова под скандальным заглавием «Шахматы — моя жизнь». Скандальным потому, что год назад книга с таким названием вышла в Англии, но — моя книга!

На название книги нет копирайта, но любому понятно, что так поступать непорядочно. Сомнительная личность — Дэвид Леви; Карпов нашел себе в Англии союзника… Мне стала понятна и причина усталости Кина к концу матча в Белграде. Сейчас мне ясно, что я ошибся — следовало отрезать кусок организма, зараженный гангреной наживы. А я попытался сберечь нервы и энергию, необходимые для создания нового коллектива, попытался залечить неизлечимое. В мае в Лондоне мы заключили с Кином контракт, где четко определялись мои финансовые обязательства по отношению к нему, а также было сказано, что «секундант не будет писать, составлять или помогать писать или составлять какую- либо книгу в процессе матча», а также, что вся его журналистская работа должна быть одобрена руководителем делегации. В случае нарушения этих пунктов я освобождался от своих финансовых обязательств по отношению к нему. Ну, а в этом случае, логически рассуждая, его, Кина неизбежно потянуло бы в противоположный лагерь… Но не будем упреждать события.

Накануне матча мне предстояло урегулировать дела дома. Мой работодатель в Германии, г-н Хильгерт, был очень доволен, что я преодолел все препятствия и вышел на Карпова. Возрос мой авторитет и, говоря цинично, моя финансовая ценность. Г-н Хильгерт стал рекламировать меня в Германии на предмет выступлений. За сеансы давали 2000 марок, в то время большие деньги. Я дал 4–5 сеансов. Деньги Хильгерт забирал себе. Такая форма эксплуатации в контракте записана не была, и тогда я, согласно условиям контракта, «за два месяца вперед» дал знать, что ухожу.