Ледяное сердце Элленхейма - Ольга Иконникова

стражник ее не подхватил. Его величество подал знак, и Лотту усадили на стул.

Я окинул ее внимательным взглядом с головы до ног. Конечно, на ней было длинное платье, но ни на лице, ни на шее, ни на видимых частях рук не было видно следов побоев или пыток. Да я и изначально предполагал, что король Матиас на это бы ни пошел — под пытками можно было получить любое признание, но доверия к нему было бы немного.

И всё-таки девушка признала себя виновной. Почему? Потому что на самом деле была убийцей? Или ее запугали чем-то, чему она не смогла противостоять?

— Лотта Вайн, посмотри на меня! — раздался громкий голос Матиаса.

Девушка подняла голову. На лице ее не было написано ничего, кроме усталости и равнодушия.

— Признаешь ли ты себя виновной в убийстве его высочества принца Вегарда?

— Да, признаю! — она кивнула.

— Расскажи, как это произошло, и что послужило тому причиной.

Она начала рассказ не сразу. Долго молчала, словно собираясь с силами.

— Его высочество был груб со мной, он принудил меня вступить с ним в недостойную связь. Потом он пообещал дать мне денег, чтобы я могла оставить службу во дворце и купить дом в деревне. Но он обманул меня, и я решила ему отомстить. Я приготовила отвар из верданы и принесла его принцу. Что случилось потом, я не знаю. Я просто налила отвар в кувшин. Я понимала, что рано или поздно он выпьет его. Но я не думала, что он умрет! Я не знала, что эта трава настолько сильна! Мне говорили, что ее используют, чтобы уменьшить мужскую силу. Я хотела именно этого — чтобы его высочество оказался уже ни на что не способен.

Ну, что же, ее хорошо научили тому, что ей следовало говорить. Но неужели она поверила в то, что суд помилует ее только потому, что она убила Вегарда ненамеренно? Речь шла о принце королевской крови!

— Желаешь ли ты добавить к сказанному что-то еще? — спросил его величество, когда она замолчала.

Она отрицательно покачала головой.

Тогда он обратился ко мне:

— Может быть, вы сами желаете что-то спросить, ваше величество?

О да, у меня было к ней много вопросов. Но если она просто замолчит и откажется на них отвечать, то что я смогу с этим поделать?

— Где ты взяла эту траву? — спросил я.

Она повернулась в мою сторону, но тут же отвела взгляд.

— Я собрала ее в горах, когда ездила в деревню, чтобы навестить родных. Слышала, что в городе за нее могли дать хорошую цену.

Она ждала этого вопроса. Вернее, не она, а тот, кто готовил ее к этому разговору.

Поверил ли я ей? Нет! Если бы она была виновна, Анса не сбежала бы, прячась в лесных избушках, а король Матиас не стал бы прилагать столько усилий, чтобы меня в этом убедить.

Я посмотрел на его величество, на сидевших рядком на диванах у окна принцесс. Они смотрели не столько на Лотту, сколько на меня. Возможно, большинство из них действительно верили, что служанка виновна. Но были по крайней мере два человека, которые точно знали, что это было не так — король Матиас и одна из его дочерей. Та, которая и была убийцей. Та, которая сейчас так хладнокровно обрекала на казнь эту бедную девушку.

— Зачем ты берешь на себя чужую вину? — услышал я вдруг голос Кайсы. — Ведь ты не убивала принца, правда?

Глава 41. Кайса

Лотта говорила без видимого принуждения, но всё во мне протестовало, когда я слышала ее слова. Словно ее голосом говорил какой-то другой, совершенно незнакомый мне человек.

Наверняка ее принудили к этому. Там, в тюрьме, за нее некому было заступиться, и конечно, она сдалась и согласилась признать свою вину. Вернее, как раз не свою, а чью-то чужую.

Я по-прежнему не сомневалась, что она невиновна. И мне казалось странным, что кто-то мог поверить ее словам. Между тем, отец важно кивал после каждого ее заявления. И сёстры слушали ее с непроницаемыми лицами.

Всё было именно так, как сказал когда-то отец — это признание было благом для всех. Для всех, кроме самой Лотты.

Я перевела взгляд на короля Эйнара. Ведь этот спектакль предназначался именно для него. И от того, поверит ли он моей служанке, зависело слишком многое. Если поверит, то Лотту казнят, и все будут старательно делать вид, что наказали настоящего преступника. А наши страны заключат союз, к которому так долго стремились.

Его величество был задумчив, но мне показалось, что он смотрел на Лотту без гнева, каковой непременно должен был бы испытать, если бы счёл ее слова правдой. Но он молчал. И это пугало меня.

А потом он спросил ее про траву, и она ответила ему так гладко, что я поняла — ее подготовили к такому вопросу. Как наверняка подготовили и ко множеству других. И если нерландцев устроят ее ответы, то для Лотты всё будет кончено. Суд потом только подтвердит ее вину.

И я не смогла промолчать.

— Зачем ты берешь на себя чужую вину? — выкрикнула я. — Ведь ты не убивала принца, правда?

Отец метнул в мою сторону гневный взгляд. И некоторые из сестер посмотрели на меня осуждающе. А Алда, которая сидела рядом со мной, прошептала:

— Зачем ты вмешиваешься, Кайса? Ты разве не понимаешь, как тяжело его величеству и его высочеству всё это слушать? Они потеряли сына и брата, и с нашей стороны слишком жестоко заставлять их переживать это снова и снова. Чем скорей приговор будет вынесен, тем будет лучше.

— И это говоришь мне ты? — изумилась я. — Ты, которая всегда презирала неправду и сама не могла сказать ни слова лжи?

Но ответить она не успела, потому что заговорила Лотта:

— Ваше высочество, благодарю вас за то, что вы обо мне столь высокого мнения. Но вам не стоит мараться, разговаривая со мной. Я совершила ужасное преступление и должна понести за это наказание.

Она снова опустила голову и замолчала.

Отец поднялся с места, и все остальные тоже вынуждены были встать.

— Полагаю, что мы выслушали уже достаточно, чтобы убедиться, что эта девушка говорит правду.

Они собирались пожертвовать Лоттой и забыть обо всём. И если Лотту сейчас уведут, то потом ничего уже нельзя будет сделать. Отец наверняка не пустит нас на заседание суда.

И я, позабыв о приличиях, метнулась к королю Нерландии.

— Ваше величество, вы же не поверили ей?

— Ваше высочество, вы забываетесь! — грозно окрикнул меня отец. — Отправляйтесь в свою комнату и не выходите оттуда до конца дня!

— Подождите, ваше