Домик окнами в сад. Повести и рассказы - Андрей Александрович Коннов

кушать, чтобы работать лучше и лучше для всех нас – советских граждан! – произнося всё это, Вождь в такт словам, дирижировал своей трубкой, придавая речи сугубую весомость.

Писатель смутился до крайности. Ему было ужасно стыдно за свой очень непарадный вид, особенно за латаные брюки и заношенную сорочку.

– Простите, товарищ Вождь… Я… Мне не дают нормально зарабатывать. Не ставят моих пьес, не принимают к печати мои рукописи… Перебиваюсь случайными очерками, статейками. На скромную еду-то хватает, но не более…

Вождь прищурился, разглядывая своими неподвижными глазами писателя, словно диковинку. Потом поинтересовался:

– Это вы написали роман «Киевское офицерство»? А потом, по его мотивам – пьесу « Дни смятений»?

– Я, товарищ Вождь. А вы…

– И роман читал, и постановку смотрел… Смотрел раз десять.

– Значит, вам понравилось?

– Мне? Да! Правда, содержание упадническое. Персонажи: мелкие дворянчики – гнилые интеллигентики, офицеришки недобитые – все какие-то истеричные, без внутреннего стержня, не мужчины вовсе! Елена – дура дурой! Но идеологически верное произведение!

Мастер был совершенно сбит с толку. Ему показалось, что он пропал навеки и сейчас Вождь нажмёт кнопку, и за ним придут…

И Вождь действительно нажал кнопку, негромко сказав мгновенно появившемуся на пороге человеку из приёмной:

– Наркома снабжения ко мне!

– Слушаюсь, товарищ Вождь! – и человек растворился в воздухе.

Писатель за это время сумел овладеть собой. Он поднялся со стула, возвышаясь над вождём на целую голову и несмело поинтересовался:

– Простите, товарищ Вождь… но вы сказали, что смотрели « Дни» не менее десяти раз, почему же…

– Смотрел, – кивнул головой Вождь, – более того – распорядился лично, чтобы пьесу поставил БХАТ. А роман, чтобы напечатали. Не понимаете, почему? – и лукаво собрав морщинки вокруг глаз, уставился на собеседника жёлтым, тяжёлым, безжалостным взглядом.

Мастер недоумённо пожал плечами.

– Да всё просто, дорогой товарищ писатель! Вы садитесь… – и Вождь снова принялся измерять шагами периметр помещения, сжимая в руке погасшую трубку и плавно покачивая ею в такт шагам, и словам. – Во-первых, прекрасная игра актёров! Великолепная… Во-вторых, пусть народ смотрит и знает, почему белые проиграли, а мы выиграли войну! Интеллигенция – хлюпики бесхребетные, мятущиеся души – ничего не могли противопоставить могучему, железному натиску Красной Армии – армии рабочих и крестьян, армии народной, и потому – непобедимой, вооружённой самой передовой идеологией! Характеры этих киевских омещанившихся дворянчиков у вас выписаны бесподобно: ярко, правдиво… Особенно Мышлаевский! Настоящий бурбон: как можно есть селёдку помимо водки, спрашивает. Ха-ха! Такое невозможно выдумать, а лишь только подметить и перенести на бумагу. Так точно и метко врага ещё никто не смог изобразить, товарищ писатель!

– Ну, а сам роман? – выдавил из себя Мастер, слегка уязвлённый такой своеобразной оценкой своего творчества.

Вождь задумался на секунду, затем рубанув рукой с трубкой воздух, категорически выговорил:

– Чепухи много! Господь собирает в рай и белых, и красных! Как так? Одни погибают за правое дело, новый, лучший мир, за свободу. Другие – за сатрапов, царизм, мракобесие – и всех в одну кучу?! Подполковник командуя юнкерским училищем, отдаёт позорную команду разбегаться… Где такое видано, товарищ Мастер? Дребедень! Не верит в то, за что воевать собрался?.. – вождь хотел ещё что-то добавить, но тут зазвенел телефон. Вождь неторопливо подошёл к столу, небрежно снял трубку, выслушал что-то короткое и бросил в микрофон:

– Пусть войдёт.

Тут же в кабинете вытянулся, словно сурок, вставший на задние лапки, всем своим упитанным телом, гладкий, плешивенький, румяный, прямо пышущий и нарядный, как пасхальный кулич, мужчина.

Вождь, вприщур, начал разглядывать вошедшего, от чего тот немедленно вспотел. А Вождь, укоризненно покачав головой, кивнул в сторону Мастера и предложил спокойно:

– Посмотри! Посмотри внимательно! Это наш, советский писатель и драматург! И в таком виде… А разве в таком виде должен быть наш, советский писатель? Что подумают люди, увидев его, а?

Вошедший мужчина развёл руками и пробормотал, что-то вроде:

– Тов…ав…ва…

Вождь только досадливо рукой махнул в сторону говорившего, и приказал строго:

– Одеть в габардин! Обуть в лучшие башмаки из лучшей кожи. Галстук шёлковый, пальто летнее, чтобы по фигуре. Шляпу!

– Слушаюсь, товарищ Вождь! – гаркнул заполошно мужчина, а Мастер, несмотря на напряжённость ситуации, едва не расхохотался, вспомнив, как в Киеве в 1918 году немецкие солдаты вытягивались перед офицерами, выкрикивая: «Яволь!» И этот нарком – точно так же.

Вождь повернулся к писателю и произнёс доброжелательно:

– Товарищ Мастер, ступайте с товарищем наркомом по снабжению. А через час, жду вас здесь… Мы ещё не договорили.

5.

В назначенное время преобразившийся, элегантный, во всём новом, писатель опять сидел в кабинете Вождя. Пальто, роскошную, по последней моде, шляпу и белое шёлковое кашне он оставил на вешалке в приёмной. Вождь одобрительно осмотрел Мастера, видимо остался доволен и поинтересовался, ласково:

– В каком театре вы хотели бы делать постановки своих пьес?

– В БХАТе, товарищ Вождь.

Вождь тут же снял трубку одного из телефонов, негромко сказал:

– Барышня, дайте мне БХАТ. Директора… Директор БХАТа? Вождь говорит… Что за чёрт!? – дунул в микрофон и, уже раздражённо, снова произнёс, – БХАТ мне дайте, барышня! Директора! Вы зачем трубку бросаете, товарищ директор? Как это нет директора? А где же он? Умер? Когда? Только что?! – Вождь покачал головой и укоризненно произнёс, – скажите, пожалуйста, какой народ нервный пошёл! Вождь говорит! Узнали? Хорошо… К вам подъедет товарищ Мастер… Ах, знаете такого! Заключите с ним договор, выплатите аванс. Тысячи три, скажем. Он вам покажет свои новые пьесы. А пока возобновите постановку «Дни смятений ». Хорошая пьеса…

Писатель сидел, оторопев. Умер директор, которого он знал и, несмотря ни на что, уважал! А Вождь так спокойно, даже шутливо об этом высказался! Будто муху прихлопнули. Между тем, хозяин кабинета, пристально глядя своими львиными глазами, неторопливо рассуждал:

– Вот так, товарищ Мастер! Кругом одни неврастеники и дураки. Коньяку не с кем выпить, честное слово! Взять, к примеру, всесоюзного старосту, Мишку Рябинина! Не умеет совсем играть на бильярде, старик! Совсем! А лезет играть, ерепенится! С Чепушиловым партии гоняет, хе-хе! Тот его обставляет в два счёта. Да ещё насмехается, издевается над старичком, заставляет под стол лезть и козлом кричать! Я говорю этому мудиле Климу: «Ну, зачем обижаешь человека, а? Не стыдно?» А тот только смеётся. Сёмка Побудный… Знаете, что выкинул недавно? Приезжают к нему на дачу на двух машинах слушатели курсов НКГБ. Повышают квалификацию в столице, ну и нарком Бебия решил им устроить встречу с героем Гражданской войны, легендарным маршалом… А Побудный, наверное, перепился станичного пшеничного самогона, увидал их, залез на чердак, выставил из слухового