Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

В результате все намерения провести Совещание на островах оказались бесплодными. Все белые правительства заявили единую позицию в отношении предложений лидеров союзных держав. Вследствие этого было решено сохранить status quo в отношении участия союзников в делах России. Таким образом, союзные воинские контингенты в Сибири оставались там в рамках «железнодорожного соглашения». В Закавказье – вследствие полученного мандата на линию Баку – Батум, на Юге России – согласно решениям штаба войск Салоникского фронта (Франше д’Эспере занимал должность командующего фронтом), санкционированным также политическим руководством Франции, Греции, Румынии и Сербии. На Севере – в выполнение принятых еще весной и летом 1918 г. решений о высадке десантов в Мурманске и Архангельске. Но единого статуса всех союзных войск, равно как и скоординированного, единого плана действий, в России достигнуто не было. Правда, Черчилль предлагал создать специальную Комиссию «по русским делам» в составе уже работавших в Париже структур конференции. Комиссия состояла бы из военных представителей Великобритании, САСШ, Франции, Италии и Японии и рассматривала бы вопросы «о возможности соединенных военных действий держав союзной коалиции, независимых лимитрофных государств и дружественных союзникам правительств России». Таким образом, центр тяжести военной «борьбы с большевизмом», с точки зрения военных кругов стран Антанты, вполне можно было перенести в область противостояния РСФСР не только белых армий, но и армий «лимитрофных государств». Союзные армии ведущих Держав следовало заменить войсками новообразованных государств (Финляндии, Польши, Прибалтийских республик, Чехословакии). Эта идея реализовалась позднее (в 1920 году), в стратегии т. и. санитарного кордона – создании «Малой Антанты», действовавшей совместно с белыми фронтами. В 1919 г. это отразилось в планах совместных действий Северо-Западного фронта, Западной Добровольческой армии и прибалтийских армий под контролем британского командования. Однако проекты Черчилля развития не получили, а идея «согласия и примирения» в России под контролем союзных Держав оказалась невостребованной (13).

После провала попытки созыва коалиционного политического Совещания на Принцевых островах, после стремительного наступления Восточного фронта армий Колчака на Урале и в Поволжье и соединения их с войсками Северного фронта генерала Миллера весной 1919 г. союзники по-иному стали смотреть на перспективы образования единой всероссийской власти. Следующим этапом политического курса Белого движения во внешнеполитическом плане стала борьба за признание Российского правительства и Верховного Правителя России полноправными субъектами международно-правовых отношений, за признание белой власти «де-юре» единственной всероссийской властью. Первичным условием этого считалось формальное объединение всех белых правительств вокруг Верховного Правителя. Не случайно РПС позиционировала себя как орган, аналогичный Объединенному правительству Сибири, Архангельска и Южной России (ответ на предложение о Совещании на Принцевых островах). Как уже отмечалось, именно благодаря серьезному давлению со стороны представителей РПС состоялось «историческое признание» генералом Деникиным верховенства адмирала Колчака. В то же время подходила к завершению работа Парижской конференции, и ее результаты для России оказались ничтожными. Не было учтено ни одного требования российской делегации, не было предоставлено места в Лиге наций. Бурцев констатировал в передовице «Общего дела» 20 мая 1919 г.: «Война кончилась. Закончились и предварительные заседания Мирной Конференции. На этих днях в Версале будут подписывать мирный договор, которым формально закончится нынешняя проклятая война. Мы, русские, все время считали себя вправе принять активное участие в этой Конференции… Тем не менее организаторы и участники Мирной Конференции каким-то образом сочли для себя возможным и допустимым обойтись в своих решениях без России! Как будто России уже не существует! Как будто никто из участников Мирной Конференции никогда ничего не слышал о морях крови, пролитой Россией в этой войне! В состав будущих основателей Лиги Наций этой Конференцией включены до 27 народностей, но среди них даже не упомянуто о русских». Статья заканчивалась предупреждением: «Но Россия погибнуть не может! Она скоро будет сильна, едина, свободна. Тогда она заставит всех говорить о себе и предъявит к уплате все неуплаченные ей счета. Со временем она залечит все свои раны и свою дальнейшую историю будет строить, памятуя все те несправедливости, которые были сделаны по отношению к ней ее нынешними союзниками. Тогда для России не будут обязательны постановления Конференции, где не считали нужным ее присутствие».

Несмотря на столь безрезультатный итог работы конференции, надежды на признание российской власти не исчезали. Завершение работы конференции оставляло неразрешенными проблемы, связанные с Россией и сопредельными с ней территориями. Признание адмирала Колчака было, очевидно, наименее «затратным» для союзников решением, так как требовалось не «отправлять уставшие войска в Россию», а лишь поддержать достаточным объемом военных поставок уже существующие белые фронты, формально объединенные Верховным Главнокомандованием. С другой стороны, признание должно было гарантировать установление политического режима, отнюдь не чуждого тем «общедемократическим лозунгам», которые, как многим казалось, одержали победу в противостоянии с «реакционным германизмом». В то же время полноты информации о политической программе Белого движения явно не хватало, а активная деятельность авторитетных (на Западе) политических деятелей из Республиканской лиги, распространявших заявления о «реакционном курсе» белых правительств, многих настораживала. Все это повлияло на принятие т. н. условий признания, оформленных в виде Ноты Верховного Совета адмиралу Колчаку от 26 мая 1919 г. В пространно составленном тексте упоминалась предыстория отношения союзных Держав к России и оправдывался порядок пребывания союзных войск: «Державы союзной коалиции всегда придерживались аксиомы: избегать всякого вмешательства во внутренние дела России. Вначале союзная интервенция исключительно преследовала цель оказать помощь тем элементам в России, которые желали продолжать борьбу с германским самодержавием… Со дня подписания перемирия (11 ноября 1918 г.) державы сохраняли войска в различных частях России… Едва только собралась мирная конференция, как они, заботясь о водворении мира и порядка в России, поспешили пригласить представителей всех воюющих внутри России правительств для совместных переговоров в надежде, что они смогут этим путем найти постоянное решение русского вопроса. Но это предложение и последовавшее за ним предложение помощи миллионам страждущих русских не привели ни к чему из-за отказа советского правительства исполнить главное условие, заключавшееся в прекращении военных действий на все то время, пока должны были продолжаться переговоры о помощи».

Далее, в первый и, по существу, в последний раз в истории Белого движения, некоторые из его программных установок совпадали с оценками союзников. Тезис о «восстановлении мира внутри России путем предоставления возможности русскому народу добиться контроля над своими собственными делами при помощи свободно избранного Учредительного Собрания» вполне соответствовал лозунгам Белого движения. Следующий тезис прямо указывал на перспективу признания Российского правительства: «На основании своего опыта последних двенадцати месяцев они (союзники. – В.Ц.) пришли к убеждению, что достигнуть вышеуказанной цели невозможно, если они будут иметь дело с советским правительством Москвы. В силу этого они готовы будут оказать помощь правительству адмирала Колчака и его союзникам оружием, военным снаряжением и продовольствием для того, чтобы дать этому правительству возможность сделаться правительством всей России».