Коммунисты - Луи Арагон

Вот уже вечер второго дня немецкого наступления. Далеко к северу от Брюгге, где песчаные волны дюн, засаженных лесом, мало-помалу переходят в пустыню, несут дозорную службу утомившиеся кавалеристы. Они, видимо, должны прикрывать от внезапного нападения с моря колонну войск, идущих в бой; прикрывать! — это с карабинами-то! В отряде капитана Бреа кавалеристы завидуют обогнавшим их товарищам — мотоциклистам разведотряда 1-го корпуса, сопровождающим броневики. А мы-то! Гарцуем на конях, как во Времена наполеоновских войн. Хоть бы проехать через Фьорн, Остенде, Бланкенберге — нас бы хорошо встретили. Нo куда там! Переправились через каналы и патрулируем в необозримых песках! Отсюда и моря-то не видно. Верно, мы здорово от него отошли. Целый день держали солдат в седлах: вот-вот двинемся дальше. Все извелись от нетерпении. Воинская часть маленькая, не очень пестрая по составу. Все одеты в форму спаги, хотя никто в колониях и не бывал; только один Карассо действительно из Алжира, да и тот чистейший француз… Сержанты и капралы, как и в Каркассоне, все из мобильной гвардии. Гильом сначала остерегался их, а потом привык. К тому же все они оказались придурковатыми. Например, сержант Пелленк, который все рассказывал, как их хотели «завлечь в забастовки». Он благоволил к Гильому Валье и даже сказал ему однажды в Дюнкерке: — У нас, говорят, есть один опасный парень: большевик. Как пo-твоему, уж не этот ли? — И он показал на парижанина, сутенера с Плас-Бланш, который часто ругал полицию, а стало быть… Около шести часов вечера, наконец, пустились снова в путь через пески. Куда? Никто не знал, что происходит. К вечеру у Гильома Валье пропала всякая охота вольтижировать для развлечения товарищей, как накануне, в первые часы похода. Кругом была весьма скучная, однообразная картина. Когда-то он получит теперь весточку о Мишлине, о маленьком Морисе?.. Слушай, а что-то прохладно становится… Лейтенант, подскакав к их взводу, указывает на темное пятно, появившееся впереди, и кричит что-то непонятное. Взвод стягивается к офицеру. — Смелей, кавалеристы! — патетически восклицает молодой лейтенант, тот самый, который почему-то краснел при упоминании об Остенде. — Наступает торжественная, историческая минута! Вот там, перед вами… — И, запутавшись, он умолкает. Тут бы нужны такие слова… ну вот, вроде наполеоновских, «пирамиды, сорок веков»[536]… — Вон там ворота в Нидерланды! — И больше лейтенант ничего не мог сказать, захлебнувшись в приливе лиризма. Кавалеристы загудели. — Вон мы куда с тобой забрались, — шепчет Гильом и треплет по холке своего коня; бедняга с чего-то захромал.

Со вчерашнего дня армия генерала Жиро — 7-я армия — движется уже за рубежом, обозначенным на карте пунктиром. Орельен Лертилуа пронесся в своей легковой машине через позиции бельгийских войск, а за ним, разделяя общую судьбу, тряслись в грузовиках от самого Байеля его пехотинцы, поспешая за крупными моторизованными частями; ехали через Куртре и через Гент, а к концу дня стояли в Антверпене. В восемь часов вечера рота Орельена сделала привал в незнакомом краю, где смутно виднелись в сумерках песчаные неровные бугры, перерезавшие темные заросли вереска[537], длинные ряды ветел[538] и шелестящие тополя, которые отмечали деревни, разбросанные в лощинах, среди пашен, защищенных от наводнения плотинами. Здесь терялось чувство пространства, горизонт как будто был совсем близко, на расстоянии двух шагов; в этих пустынных ландах[539] все сливалось в темную массу.

На бельгийском посту Орельен узнал кое-какие новости, но весьма неопределенные: Голландия, к которой приближались французские войска, будто бы почти вся уже была в руках неприятеля; рассказывали о парашютистах, о пятой колонне, передавали всякие фантастические слухи и как достоверный факт сообщали, что французы высадились на острове Вальхерен. Встречавшиеся на дорогах раненые говорили, что французы заняли город Бредà. — Это уже в Голландии, если не ошибаюсь? — Лейтенант де Беквиль с аппетитом ел бутерброд, — и где это он, спрашивается, раздобыл его?.. В приказах предписывалось идти на Марк и занять там позицию… При последних отблесках заката ничего нельзя было прочесть. — Освети-ка карту, Блезо… — Луч карманного фонарика скользит по устью Шельды, спускается вправо, пробегает по Кампину, пересекает границу… вот где позиция… 21-я дивизия подойдет к нам только через два-три дня.

Как трудно ориентироваться в незнакомой местности, через которую проходят войска, хотя у офицеров имеются карты, где длинными стрелками указаны назначенные маршруты! А когда настала тьма, стремительное передвижение армий в эту бессонную ночь приняло для его участников странный характер: одолевающая дремота, нелепые сомнения, мысль, что с минуты на минуту нарвешься на неприятеля, а потом вдруг охватывает какая-то беспричинная успокоенность и кажется, что несешься во мраке в беспредельных просторах. На дорогах и перекрестках разведчики проверяют путь, переговариваются, освещая электрическими фонариками надписи на дорожных столбах; неожиданно раздается грохот гусениц: танки движутся к месту боев. Или колонну вдруг останавливает артиллерийский обоз, приходится вступать в переговоры, просить разрешения проехать, и какой-нибудь майор вопит и ругается, не допуская даже мысли, чтобы посмели его обогнать.

Осторожнее! Эта дорога отведена для англичан. Горт прикрывает Брюссель, его войска вклинились между армиями генерала Жиро и генерала Бланшара. Во французских частях, находящихся в соседстве с англичанами, до смерти боятся сбиться с предписанного маршрута. 7-я армия движется севернее англичан, а 1-я — с юго-востока, и обе предпочли бы уклониться в сторону, только бы не попасть нечаянно на предназначенную для английской армии сеть дорог. Говорят, в секторе англичан дорожная полиция стреляет без предупреждения во всякого, кто заберется, куда ему не следует.

Огромная масса тыловых частей, находящаяся в движении, не знает, что происходит впереди, получает сведения только от первых раненых, которых направляют в города, От перепуганных беженцев и отступающих бельгийцев — не очень-то общительных. Есть ли впереди сплошной фронт или только раскинувшиеся веером отдельные занятые пункты, как у той, так и у другой стороны? Наверно, армии противников ищут друг друга в ночной тьме. Тревожные слухи о судьбе Маастрихта не выходят за пределы штаба 1-й армии. Драгуны и кирасиры, уже побывавшие под огнем, удивляются затишью, внезапно наступившему с закатом солнца в этих незнакомых лесах и долинах, и их не оставляет гнетущее чувство ненадежности. Все уже знают, что в потоке беженцев, среди бельгийского гражданского населения чуть не проскользнула подозрительная машина; ей приказали остановиться, но она хотела удрать, тогда ей преградили дорогу танком, и оказалось, что в ней ехало шесть немецких пехотинцев в военной