Когда море стало серебряным - Грейс Лин

А это была задача не из лёгких. Да, первый князь догадался, что строить нужно не плотины, а каналы, которые уведут реку за город – орошать поля. Но это требовало огромного труда великого множества людей.

– Я сам буду присматривать за рабочими, – сказал отец князя. – У тебя без того дел хватает.

У князя и правда было слишком много других дел, поэтому он позволил отцу наблюдать за строительством – хотя и не без дурных предчувствий. И эти предчувствия его не обманули: отец, бессердечный и жестокий, дурно обходился с рабочими, заставлял их трудиться в жару и в холод, с рассвета до глубокой ночи.

Узнав об этом, князь потребовал, чтобы отец создал работникам хорошие условия труда, но тот в ответ стал препираться:

– Ты хочешь, чтобы наводнения прекратились? Тогда надо трудиться день и ночь! А если давать этим лентяям поблажку, то работа никогда не кончится!

Князь понимал, что в словах отца есть резон, но ему невыносимо было видеть, как страдают люди. К счастью, Лунный Старец сжалился над ним. Он отправился на небеса, к Нефритовому Императору, и на Морское Дно, к Морскому Царю-Дракону, и попросил их обоих помочь молодому князю. И тогда на выручку князю с неба был послан дракон Хуанлун, а из морских глубин – черепаха Бауси, дальняя родственница Чёрной Черепахи Зимы.

Оба эти существа поклялись оставаться на земле до тех пор, пока не будет завершена работа, – и оба были необходимы для её завершения. Черепаха благодаря своей необычайной силе удерживала воду, а дракон осушал землю. Они без устали трудились рядом с людьми и принесли городу славу, чему все были несказанно рады, а пуще всех – отец князя.

– Черепаха и дракон теперь мои слуги, – сказал он сыну. – Что они будут делать, когда работы закончатся и вода начнёт орошать поля?

– Отправятся восвояси, – пожал плечами князь.

– Не вздумай их отпускать! – возмутился его отец. – Они дали мне могущество, да ещё какое! Я теперь могу тягаться с самим императором!

– Они обещали оставаться с нами только до конца всех работ, – ответил князь. – Я не могу их задерживать.

И с этими словами он ушёл, не заметив, как зловеще блеснули отцовские глаза.

Прошло девять лет. Каналы были проложены, работы завершены. Всё получилось как нельзя лучше! Река неспешно и послушно текла в поля, наводнения остались в прошлом. Но не успели дракон и черепаха подумать об отдыхе, как к ним приблизился отец князя.

– Осталась одна, самая последняя часть работ, – сказал он, – и мне нужна ваша помощь.

– Конечно, – ответили дракон и черепаха, ни о чём не подозревая.

– Я возвёл грандиозный монумент, – сказал отец князя и подвёл их к массивной каменной плите. Высотой с сосну, она вся была покрыта высеченными на ней словами. – Его нужно перенести к реке.

Плита была неподъёмной, поэтому люди выкопали яму, чтобы черепаха туда сошла, и тогда они просто опустили бы плиту ей на спину. Добродушная черепаха Бауси, так ничего и не заподозрив, доверчиво прошаркала в яму. Она ни на миг не сомневалась, что ей хватит сил выбраться из ямы с грузом на спине. Однако как только плиту положили ей на спину, Бауси почувствовала, что уходит всё глубже и глубже в землю. Она не могла шевельнуться – плита слишком сильно давила ей на спину. Черепаха оказалась в ловушке!

– Что ты сделал? – спросил дракон Хуанлун, с подозрением глядя на отца князя.

– На этой плите высечены все великие деяния этого мира, – ответил тот, почти не скрывая злорадства, – и от этого она стала такой тяжёлой, что вы, конечно же, не можете поднять её и отнести к реке! А раз вы не можете поднять её и отнести к реке, значит, работы не окончены и вы оба остаётесь здесь, на земле!

Бауси беспомощно шипела и плевалась, но ничего не могла поделать. От досады и отчаяния она издала протестующий крик, полный обиды и злости, такой громкий, что вода в реке подпрыгнула от удивления. Черепаха содрогнулась – и обернулась камнем!

Хуанлун повернулся к отцу князя.

– Бауси сдержала своё слово, – сказал он. – Теперь она и вправду никогда не покинет землю.

– А ты? – спросил отец князя.

– Я тоже сдержу своё слово, – ответил Хуанлун, – но тебе от этого не будет проку. Отныне и впредь я стану незримым, и ни один смертный меня больше не увидит.

И с этими словами дракон исчез. Озираясь в испуге, отец князя видел лишь окаменевшую черепаху Бауси, придавленную плитой, словно пришпиленную к земле иголкой.

– Ну и дела! – сказал каменотёс. – Одурачить небесных и морских чудовищ! Да уж, хитёр был этот князев отец!

– Да, – подтвердила Ама. – Однако его хитрость обернулась для всех большой потерей. Ибо когда Нефритовый Император услышал о происшедшем, он рассердился и повелел, чтобы с той поры небесные чудища не показывались на глаза простым смертным.

– Потому-то мы их больше и не видим… – сказал каменотёс. Он потрогал камни. – Но почему мне велено работать с этим? Ведь из таких камней не делают памятников. Это самые обычные камни, для чего-то очень простого – для загородной дороги, к примеру, или стены.

– Для стены? – Ама резко выпрямила спину и внимательно уставилась на горку камней.

– Ага! – ухмыльнулся каменотёс. – А ведь целая стена из деяний императора может стать тюрьмой для ещё одной несчастной черепахи!

– Да, – сказала Ама, не отводя глаз от камней. – Может.

Пиньмэй боялась открыть глаза. От прыжка в ледяную воду она лишилась чувств и не знала, сколько времени прошло. Но сейчас ей странным образом было тепло, как в большой и круглой тёплой ванне. Пальцы её по-прежнему стискивали рубашку Ишаня, и она по-прежнему покачивалась в такт шагам Байма. Она набралась храбрости и всё-таки открыла глаза…

…и не поверила в то, что увидела. Стояли ранние сумерки, на темнеющем небе уже мерцали первые звёзды. Байма, всё ещё в облике коня-дракона, бежал по дороге из белого песка; его грива и длинные усы развевались подобно щупальцам кальмара. Впереди, как и раньше, катилась чёрная мидия. Песок тоже мерцал в свете фонарей, которые свисали с красных деревьев, росших вдоль дороги. Красные деревья? Пиньмэй потёрла глаза. Да нет, это не деревья! Это кораллы! А фонари – медузы! Она снова подняла глаза к небу. Мерцающие звёзды оказались крошечными рыбками!

– Мы… мы… – Пиньмэй с трудом выговаривала слова, – на Морском Дне?

– Проснулась? Вот и хорошо, – сказал Ишань. – Почти приехали.

Он повёл рукой. Перед ними было поле колышущихся морских трав, усеянное актиниями, похожими на хризантемы. А дальше, в темнеющем небе, распускалось серебристое сияние, словно всходила луна.