Легенды и были старого Кронштадта - Владимир Виленович Шигин

или пианино они всегда с удовольствием пели песни. Темы были все те же: тоска по берегу и уюту, несчастная любовь и ожидание встречи с любимыми, сетования на превратности морской службы. Разумеется, кронштадтцы любили петь популярные тогда в России песни, такие, как, например, «Пчелочка златая», но был и свой особенный пласт песен — кронштадтский офицерский шансон. Офицерские кронштадтские песни эпохи парусного флота — это совершенно забытая ныне страница народной поэзии. А ведь когда-то кронштадтский офицерский шансон был чрезвычайно популярен не только в кают-компаниях, но и в салонах приморских городов, там, где собирались после возвращения домой моряки. Вот знаменитая в свое время баллада «Безнадежная любовь». Считается, что ее сочинил в 80-х годах XVIII века Александр Шишков, будущий адмирал, известный политический деятель и писатель, а тогда лишь лейтенант Кронштадтской эскадры.

Увижу ль в горизонте шквал, услышу ль грозный шум

борея,

Иль абордажный с кем привал, иль флот на траверзе

злодея!

Я штиль в душе своей храню, и рупором еще владею;

Но лишь на румбе тебя зрю, вдруг сердце левентик [1]

имею;

От бурь на фордевинд спущуся и силой силу отражу.

Когда же неизвестен мне пункт места твоего, драгая,

Тогда поближе к той стране лежу я в дрейфе, ожидая.

Конструкция твоя, как яхта, с большой блестящей

полосой.

Меж вздохов ты моих брандвахта, моих желаний

рулевой!

Мое терпенье сильно рвется! Положь надежды на

найтов.

Ретивое во мне забьется, и я опять терпеть готов.

Нет сил уж более держаться, в кильватер гордости

своей:

Я должен от тебя спускаться на произвол судьбы моей!

Кричу: «Ура!» Пошел по вантам! Я к Стиксу направляю

путь.

Какой пример всем лейтенантам! Я от любви хочу

тонуть!

Еще одна, в свое время чрезвычайно популярная среди офицеров Кронштадта, песня «Любовь моряка». В ней много не только хорошего флотского юмора По ней можно вполне изучать устройство парусного корабля, столько в этой песне всевозможных терминов, которые, весьма остроумно, передают душевное состояние влюбленного моряка И пусть эти термины сегодня малопонятны читателю, но они прекрасно передают сам дух той далекой эпохи, когда писались данные строки:

К тебе, котора заложила на сердце строп любви

прямой,

И грот-нот-тали прицепила, к тебе дух принайтован

мой!

Под фоком, гротом, марселями, все лисели поставив

вдруг,

На фордевинд под брамселями к тебе летит мой

страстный дух!

Уж толстый кабельтов терпенья давно порвался у меня,

И сильный ветр, к тебе стремленья, давно подрейфовал

меня!

Я ставил ходу в прибавленье, возможных кучу парусов.

Я в склянку всем на удивленье летел по двадцати узлов!

Но ты ход дивный уменьшила, и в бейдевинд крутой

я лег;

А после в галфинд приспустило, с которым справиться

не мог!

И дрейфом румбов плеть валило с противной зыбью все

назад;

В подзор, в бока волненье было, сам курсу своему

не рад!

Скорее сжалься надо мною! Мой руль оторванный

пропал.

Брам-стеньги сломаны тобою. Порвался крепкий

марса-фал.

Изломлен водорез и бушприт. Ветр сильно кренит

на меня!

Смотри, тайфун фок-мачту рушит, и все трещит

вокруг меня!

Смотри, как в сердце прибывает тоски осьмнадцать

дюймов в час!

Ночь темная все небо покрывает, в нактоузе

огонь погас!

Чьему же курсу мне держаться, когда не виден мне

компас?

Зажгли маяк, над бедным сжалься и отврати

крушенья час!

Поверь, что шторм я сей забуду, когда к веселью моему,

Я столь благополучен буду, достигнув к рейду твоему!

Тогда, отдавши марса-фалы, и фок и грот убравши свой,

Я верп закинувши свой малый, тянуться буду за тобой!

Когда на место я достигну, там, где увижу я твой вид,

«Из бухты вон»! — я в рупор крикну, и якорь в воду

полетит.

Тогда не норд-вест мне ужасный и не норд-ост

не страшны мне.

Тогда и штормы не опасны, когда я буду при тебе!

И брак любви найтов надежный обоих нас соединит,

И пред тобой, о, друг мой нежный, мне отшвартоваться

велит!

В свободное от вахт и корабельных работ время кронштадтские офицеры любили коротать время за любимым трик-траком. Игру эту в начале XIX века привнесли в Кронштадт черноморские офицеры, сами перенявшие ее у турок. Трик-трак быстро завоевал популярность среди кронштадтского офицерства. Теперь повсюду в кают-компаниях и ресторанах, дома и в гостях кронштадтцы с ожесточением метали видавшие виды зары (кости), двигая по пунктам резной доски шашки, при этом каждый старался как можно быстрее пройти поле и вывести свои шашки «за борт». На каждом корабле имелись свои мастера трик-трака. Когда они садились за доску, вокруг неизменно собирались настоящие ценители искусства этой древней восточной игры. Восторг зрителей вызывало, когда победитель выигрывал не просто так, а с «марсами». Еще больше ценился так называемый «кокс». А настоящие мастера игры умели добиваться совсем уж выдающихся побед, оставляя проигравшего с «домашними марсами». При этом практически на каждом судне играли свой вариант трик-трака Если на линейных кораблях в ходу больше был классический трик-трак, то на фрегатах и корветах рубились в более бесшабашный «бешеный гюльбар». Особым же шиком считалось называть выпавшие комбинации костей исключительно по-персидски. Так, полный дубль в шесть-шесть именовался «ду-шеш», дубль в пять-пять — «ду-беш», а сочетание в шесть-пять — «шеш-беш». Вообще же трик-трак почитался в Кронштадте не просто игрой, а некой философской системой. Многие командиры, сами будучи мастерами этой игры, настойчиво приучали своих офицеров к метанию костей, полагая, что трик-трак способствует резвости ума.

А вот картинки зимовки в Кронштадтском порту,