Первый из могикан - Александр Громов

– Достойная позиция, – сдержанно похвалила Присцилла. – Но вот что, дорогая, мне нужен твой совет. Какое предварительное донесние я должна отправить сейчас на Землю? «Есть основания предполагать, что цели «Эгиды» достигнуты, информация проверяется» – так, что ли? Если бы мы рискнули поверить Гаеву на слово, текст был бы примерно таким. Если же мы не верим ни одному его слову, необходимость в срочном донесении отпадает естественным порядком, но тогда… ну ты сама понимаешь, что тогда…

Иоланта, конечно же, понимала. «Тогда» – это безусловное сохранение полной боевой готовности космофлота и всесилие Несгибаемой Присциллы. Еще более существенно, что «тогда» означает неукоснительное продолжение выполнения планов гражданской обороны, всех, какие только существуют, а сходятся они в одном: разрушив на поверхности все, что можно, сравняв с землей максимум искусственных сооружений, спасти часть населения в подземных убежищах. Вот и думай. Лишняя секунда ожидания – это лишний взорванный дом, и не маленький. Минута – городской квартал, или стадион, или фабрика. Час – одно из крупнейших промышленных предприятий или, скажем, морской порт. Цивилизация сама себе подрезает жилы, а что делать? И не то еще будет. Хочешь жить – отруби себе руки-ноги, вырежи гланды, не говоря уже об аппендиксе. Только, в отличие от аппендикса, цивилизация когда-нибудь вновь нарастит то, что сама себе оттяпала.

Хуже другое – нестабильность внизу. Джинн готов вырваться из бутылки. Он уже высунул из нее свою поганую ухмыляющуюся рожу. Эти кретинки в федеральных ассамблеях так и не сумели договориться о едином плане спасения Земли, и каждая Федерация тянет одеяло на себя, и каким-то территориям придется просто худо, а каким-то хуже некуда, и справедливо негодующее население, и, конечно же, на носу бунты и межфедеральные конфликты, и мобилизация громадных армий, бестолковых и необученных… Создаются даже подразделения вооруженных смертников-эксменов, вот что страшно! Не то страшно, что они вооружены, а то страшно, что смертники неуправляемы… никем, кроме Несгибаемой Присциллы. И четыре миллиарда безоружных эксменов, которым очень не нравится, что ими жертвуют… А как ими не жертвовать, если мест в уже построенных и только еще строящихся убежищах нипочем не хватит даже для людей?!

Что ни посоветуй Иоланта – на нее ляжет ответственность. Не столь тяжелая, как на главнокомандующую, но все же… Можно отмежеваться – не моя, мол, компетенция, – и Присцилла О'Нил была убеждена, что Иоланта так и сделает, отправив, понятно, собственное донесение в свое родное учреждение. Позднее ее можно будет обвинить в умышленном искажении информации – какую бы окраску Иоланта ни посоветовала придать донесению, Присцилла заведомо не собиралась следовать ее совету.

И опять Иоланта ускользнула:

– Я бы доложила в Главный штаб все как есть, не делая пока никаких выводов касательно «Эгиды». Выводы делать еще рано, а земные стратегемы – не наша епархия. Только факты, мэм, одни голые факты.

– Спасибо, дорогая. – Присцилла постаралась скрыть разочарование. – У тебя все? Тогда жду через… семь часов пятьдесят минут. Можешь идти.

Неудача. И все же казалось, будто что-то огромное, неподъемно-тяжелое свалилось с плеч, и захотелось расправить эти самые плечи, узкие – старушечьи, чего уж там! – с дряблой, бледной, а кое-где и синеватой кожей. Обдумывая донесение в Главный штаб, Присцилла улыбалась. Она не заметила, когда прошел мучивший ее озноб и снова стало жарко. Привычно, по-лунному жарко.

Вертолет Алият Цэрэнкуловой поднялся в воздух за девяносто секунд до взрыва и сразу же резко пошел вверх. Пилотесса стремилась как можно скорее набрать высоту – никто не знал, как высоко взлетят обломки бетона. Расчеты расчетами, но когда они касаются сооружений, простоявших более ста лет, в дело почти всегда вступают неучтенные факторы. Лучше держаться подальше и повыше. Но, само собой, так, чтобы госпоже Алият было все видно, как на ладони.

Внизу страшным басом вопили сирены – прочь, все прочь от обреченной плотины! Бегите, взбирайтесь повыше! Вы, кто не услышал или проигнорировал неоднократно повторенный приказ об эвакуации – спешите! Быть может, у вас еще есть шанс спастись. Через восемьдесят секунд рванут заряды и плотина Батанской ГЭС перестанет существовать. Тридцать пять кубокилометров воды ринутся вниз по руслу великой Янцзы, громадный вал прокатится по ущельям, слизнет с берегов все, до чего дотянется, выскочит на равнину и переполнит чашу Ибиньского водохранилища. Та плотина тоже подготовлена к взрыву, но с ним нельзя спешить – надо дождаться шаткого баланса между максимальной разрушительной силой накопленной воды и пределом прочности плотины. И тогда можно не тратить время и силы на срытие до основания городов Лучжоу, Чунцин, Ваньсянь, Чжичэн, Ухань, Хуанши, Цзюцзян, да и городам нижнего течения, включая Шанхай, сильно достанется. Тысячи деревень, поселков, причалов, мостов исчезнут без следа. Водяной вал сметет строения и скроет под илом фундаменты. Население из опасных зон заблаговременно эвакуировано, даже эксмены. Трудоспособные, разумеется. Приказа начать избавляться от них пока не поступало – рабочая сила еще пригодится. Далеко не везде под боком протекает такая удобная река, как Янцзы, вторая по водоносности после Амазонки. Далеко не везде ярость воды может заменить аммонал.

Вода водой, но все же массу сооружений, особенно в Сычуаньской котловине, придется взрывать. Это уже делается. В огромной долине Хуанхэ подобные работы проводятся в стократ большем масштабе – там, где вода при разрушении плотин моментально покинет русло, нечего рассчитывать на многометровый вал и реке можно доверить лишь окончательный размыв развалин на обширнейшей территории.

Алият лишь мельком подумала об этом, как и о Великой Китайской стене, судьба которой еще не была окончательно решена Ассамблеей Восточно-Азиатской Федерации. Забота Алият – Батанская плотина, и с задачей ее разрушения она должна справиться на «отлично», а о других объектах пусть думают другие. Что характерно – уничтожением объектов в Индокитае, Индии, Японии, Индонезии руководят преимущественно этнические китаянки, а объекты Великого Китая стирают с лица Земли монголки, таджички, ниппонки, камбоджийки – кто угодно, только не коренные жительницы Поднебесной. Варварки, словом. С одной стороны, Китаю не привыкать. С другой стороны, уничтожение чужого достояния вместо своего психологически менее болезненно, но провоцирует национальную рознь. Хуже всего, когда речь идет о разрушении исторических памятников – тут всегда приходится обращаться за помощью к военным, а они той же культуры, что и негодующие толпы, разделяют их чувства, испытывают нервный раздрай, и никогда не знаешь заранее, в какую сторону они начнут стрелять… Алият не хотела бы, чтобы следующим ее объектом оказалась Великая Китайская стена.

О масштабах плановых разрушений по всей планете Алият старалась не думать, а когда думала – ужасалась. Сносились целые города, рычащие стада бульдозеров нагребали горы грунта на развалины построек, которые некогда было разбирать и некуда вывозить. Одним махом уничтожалось то, что строилось столетиями. Неужели для того, чтобы предотвратить всеобщую катастрофу, непременно надо было устраивать катастрофу примерно тех же масштабов, только контролируемую?..