Реквием - Лорен Оливер

Пиппа, присев на корточки, рисует пальцем на зем­ле подобие большой капли.

— Будем считать, что это Уотербери. Мы вот здесь, — она ставит крестик на юго-восточной стороне более крупной части капли. — Насколько нам извест­но, когда начались бои, исцеленные отступили в за­падную часть города. Я полагаю, река перегорожена где-то здесь. — Пиппа рисует крестик на восточной стороне в том месте, где капля начинает сужаться.

— Почему? — спрашивает Рэйвен. Ее лицо вновь энергично и полно жизни. Я гляжу на нее, и меня на мгновение пробирает озноб. Она живет ради этого - ради боя, ради битвы за выживание. Ей это действи­тельно доставляет наслаждение.

Пиппа пожимает плечами:

— Я так предполагаю. Эта часть города все равно почти полностью занята парком — возможно, они просто затопили ее целиком, перенаправили поток воды. Конечно, им следовало укрепить здесь линию обороны, но если бы у них было достаточно огневой мощи, чтобы разбить нас, они бы уже напали. Речь идет о любых силах, которые они собрали за неделю- две.

Пиппа поднимает голову и смотрит на нас, чтобы убедиться, что мы улавливаем ее мысль. Потом она рисует вокруг основания капли изогнутую стрелку, указывающую вверх.

— Возможно, они ждут, что мы пойдем на север, туда, куда теперь течет река. Или они думают, что мы рассеемся. — Пиппа рисует черточки, расходящиеся в разные стороны от основания капли. Теперь капля напоминает чокнутую бородатую ухмыляющуюся ро­жицу. — Я думаю, нам следует не атаковать в лоб, а по­слать в город небольшой отряд и взорвать дамбу. — Она быстрым движением проводит черту, разделяющую каплю надвое.

— Я участвую, — говорит Рэйвен. Тэк фыркает. Ему можно и не говорить, что он тоже участвует.

Саммер скрещивает руки на груди и смотрит на на­черченную Пиппой схему.

— Нам потребуются три отдельные группы, — го­ворит она медленно. — Две диверсионные, чтобы соз­дать проблемы вот здесь и здесь, — она наклоняется и ставит крестики в двух удаленных друг от друга точ­ках по периметру, — и одну поменьше, чтобы пройти туда, сделать свою работу и уйти.

— Я участвую! — неожиданно встревает Ла. — Если меня возьмут в главный отряд. Я не хочу возиться со всякой обходной фигней.

Это меня удивляет. В старом хоумстиде Ла никог­да не выражала ни малейшего желания присоединить­ся к сопротивлению. Она даже не сделала себе фаль­шивую процедурную метку. Она просто хотела держаться как можно дальше от боя. Она предпочита­ла делать вид, будто противоположной стороны, сто­роны исцеленных, просто не существует. Что-то явно изменилось за те месяцы, что мы с ней не виделись.

— Ла может пойти с нами. — Рэйвен усмехается. — Она — просто-таки ходячий амулет удачи. Именно за это она и получила свое имя. Верно, Лаки?

Ла не отвечает.

— Я тоже хочу войти в главный отряд, — внезапно произносит Джулиан.

— Джулиан! — шепчу я. Он меня игнорирует.

— Я пойду туда, где буду нужен, — говорит Алекс. Джулиан бросает на него взгляд, и на секунду я ощу­щаю разделяющую их неприязнь, жесткую, резкую, сильную.

— И я тоже, — поддерживает его Корал.

— Посчитай и нас, — говорит Хантер за себя и Брэма.

— Я хочу поджечь спичку, — заявляет Дэни.

Остальные принимаются шуметь, вызываясь тоже исполнять разные задачи. Рэйвен смотрит на меня.

— А ты, Лина?

Я чувствую на себе взгляд Алекса. У меня пересо­хло во рту: солнце сегодня слепящее. Я перевожу взгляд на сотни и сотни людей, которых выгнали из дома и из жизни в это царство пыли и грязи только за то, что они хотели иметь возможность чувствовать, ду­мать, самостоятельно делать выбор. Они даже не мог­ли знать, что это ложь — что мы никогда его не делаем. Во всяком случае, полностью. Нас всегда подталкива­ют, вынуждают пойти той или другой дорогой. И вне­запно мы оказываемся на пути, которого вовсе не вы­бирали.

Но, быть может, счастье не в выборе. Возможно, все это выдумки, притворство — что мы вправду на­меревались прийти туда, где оказались.

Корал пододвигается и касается руки Алекса.

— Я с Джулианом, — произношу я, наконец. Ведь я именно это выбрала.

Прежде чем отправиться домой, я некоторое время кружу по улицам в окрестностях Старого порта, пы­таясь выбросить из головы Лину и свою вину и поза­быть слова Фреда: «Касси задавала слишком много вопросов».

Я загоняю велосипед на тротуар и изо всех сил кручу педали, как будто можно выгнать мысли через ноги. Через две краткие недели у меня не будет даже этой свободы. Я стану слишком известна, слишком на виду, слишком окружена людьми. По голове у меня текут ручейки пота. Какая-то старуха выходит из ма­газина, и я едва успеваю свернуть, спрыгнуть с бор­дюра и возвратиться обратно на дорогу, чтоб не зада­вить ее.

— Дура! — вопит она мне вслед.

— Извините, — кричу я через плечо, но слова уно­сит ветром.

Потом, невесть откуда, возникает рычащая собака, огромное размытое пятно черной шерсти прыгает на меня. Я резко дергаю руль вправо и теряю равнове­сие. Я падаю с велосипеда, больно ударяюсь локтем и скольжу несколько футов. Правый бок пронзает боль. Велосипед падает рядом со мной, бренча об бе­тон, кто-то кричит, а собака продолжает лаять. У меня нога застряла между спицами переднего колеса. Соба­ка с пыхтением кружит вокруг меня.

— Эй, вы как? — Какой-то мужчина спешит ко мне через улицу. — Плохая собака! — восклицает он, с си­лой хлопая собаку по голове. Собака скулит и пятится.

Я сажусь и осторожно извлекаю ногу из велосипе­да. Правая рука и голень в ссадинах, но, к счастью, я каким-то чудом ничего не сломала.

— Ничего, нормально.

Я осторожно поднимаюсь на ноги, медленно вра­щаю стопами и запястьями, проверяя, не заболит ли где. Нет, не болит.

— Вы бы смотрели, куда едете, — с раздражением говорит мужчина. — Вы так убиться могли.

И, свистнув собаке, он идет прочь. Собака трусит за ним следом, опустив голову.

Я поднимаю велосипед и завожу его на тротуар. Цепь соскочила, и одна сторона руля немного погнута, но в остальном вроде бы все в порядке. Я наклоняюсь, чтобы вернуть цепь на место, и замечаю, что стою пря­мо перед Центром организации, исследований и обра­зования. Видимо, последний час я нарезала круги. В ЦОИО хранятся общественные архивы Портленда: документы самого центра, а в придачу к ним имена, даты рождения и адреса жителей Портленда, копии свидетельств о рождении и браке, медицинских и сто­матологических карт, записи о правонарушениях и табели успеваемости наряду с результатами эвакуации и списками предполагаемых пар.

«Открытое общество — здоровое общество. Про­зрачность необходима для доверия». Так учит Руко­водство «ББс». Мама, правда, излагает эту мысль ина­че: шум из-за приватности поднимают те, кому есть что скрывать.