Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински
Шрифт:
Интервал:
Кто-то шел пешком, а тех, кто был стар и слаб, подвозили на грузовиках. Я подобрался как можно ближе. Я слышал жуткие крики, их не заглушали даже самые громкие выстрелы. Я понимал, что в кого-то стреляли, но не стал искать, в кого именно. Я помнил, что случилось на кладбище, и не хотел увидеть нечто подобное еще раз. Вместо этого я решил уйти и вернуться на станцию».
В этой истории было больше вопросов, чем ответов. Как Чарльзу удалось стать свидетелем тех событий, если, по его же словам, от станции до деревни надо было ехать полчаса по плохой дороге?
– Я шел за ними, держась на расстоянии.
Он что, шел пешком? Поспевая за грузовиками и солдатами на марше? Он делал это все пять миль?
– Услышав это, я тут же отправился в Вишнево.
Так уж прямо сразу и отправился?
Как это он сразу отправился? Залез в грузовик? Дематериализовался, а потом снова материализовался около деревни? Отец отказался что-либо объяснять. Он просто оказался там, и все. Точно к таким же умалчиваниям папаша прибегал, когда ему нужно было избежать лишних деталей для своей же защиты, что, учитывая обстоятельства, выглядело очень подозрительно.
ОТЕЦ СТАЛ СВИДЕТЕЛЕМ ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ. НО У МЕНЯ БЫЛО ТАКОЕ ЧУВСТВО, ЧТО ИСТОРИЯ БЫЛА РАССКАЗАНА НЕ ПОЛНОСТЬЮ,
А еще мне показалось странным, что немецкий офицер вдруг взял и поделился с Софией, которая вроде как была чуть ли не просто уборщицей, тактическими деталями запланированного нападения. Еще более странным было то, что другой немецкий офицер предупредил Софию о том, что она должна срочно бежать, если не хочет, чтобы ее объявили пособницей нацистов из-за того, что работала на железнодорожной станции. На той же станции работали и другие люди, и многие делали это против своей воли, но почему же предупредили только Софию?
УЖ СЛИШКОМ АККУРАТНО ОТЕЦ ПОДБИРАЛ СЛОВА, И ЭТО ВЫЗЫВАЛО ВПОЛНЕ ОБОСНОВАННЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ.
Отец отказался объяснять что-либо.
– Пиши давай, без вопросов, – только и сказал он.
Позднее, проходя мимо спальни родителей, я увидел, что отец разложил свой немецкий китель на кровати и смотрел на него с выражением сожаления и ностальгии в глазах. Наши глаза встретились, и тут его взгляд вдруг стал жестким и холодным, как будто это не он смотрел на меня. В этом взгляде ощущалась какая-то черная бездонная жуть. Тут отец захлопнул и запер дверь, и все, слава богу, закончилось. Удивительно, но на один короткий миг я почувствовал к нему жалость. Он стал свидетелем страшного преступления, и это точно был травматичный опыт. Сколько людей было убито! Это было действительно важно. Отец стал свидетелем исторических событий. Но у меня было такое чувство, что история была рассказана не полностью, уж слишком аккуратно отец подбирал слова, и это вызывало вполне обоснованные подозрения.
Было там что-то, что он хотел от меня скрыть.
В феврале 1971 года отец нашел работу. Международная телефонно-телеграфная компания ITT искала опытных специалистов в области производства изделий из пластика для своего предприятия Hydrospace Cable в Нешнел-Сити, к югу от Сан-Диего[32]. Отец каким-то образом смог убедить своих будущих работодателей в том, что его бизнес в Матаване был очень успешным. Он был нанят, и корпорация оплатила нам все расходы по переезду семьи в Сан-Диего.
Мы поселились на Пятой авеню, 1250, в Чула-Виста, в спальном районе южной части Сан-Диего. Я должен был закончить свой первый год обучения в средней школе Чула-Виста, и это была уже моя двенадцатая школа и восемнадцатый переезд на новое место за неполные семнадцать лет.
Поскольку я не имел ни малейшего представления об индексе Стремного Дерьма в этом городе, я старался держаться подальше от местных жителей на случай, если они вдруг превратятся в зомби, алчущих человеческого мяса, и набросятся на меня. Учителя знали меня скорее как имя и фамилию в списке учеников, а не как человека. За контрольные я получал средние оценки, и я знал нескольких других учеников достаточно хорошо, чтобы изредка с кем-то здороваться в коридоре или в столовой.
В городе была хорошая библиотека, и я тут же воспользовался этим серьезным преимуществом, чтобы расширить свой кругозор. Я читал не только фантастику и фэнтези, но и книги на исторические темы, биографии, университетские учебники по правописанию, истории, естественным наукам, психологии, а также книги на общественно-политические темы. Внутри моей головы вдруг образовалась черная дыра, которая требовала все больше и больше знаний. Во мне аккумулировалась энергия, готовая в любой момент к… К чему?
Начать писать? А был ли я готов? Я не понимал, накапливался ли во мне некий заряд писательского импульса или это были мои гормоны, которые наконец-то стали выходить из режима спячки.
Каждый раз, когда я думал, что, возможно, готов начать писать, я сталкивался с тем, что не понимаю разницы между стилем и голосом писателя. Я чувствовал разницу, но не мог объяснить ее более или менее понятным способом. Рассказы Рэя Брэдбери звучали мягко и тепло, как осенние листья на лужайке, а рассказы Роберта Хайнлайна были резки и надежны, как стальные шестеренки. Они выражали то, кем были их создатели, их индивидуальный стиль.
Но был ли этот стиль тем же самым, что и их голос?
Ответ на этот вопрос пришел ко мне летом, в конце моего первого года в средней школе, когда я читал сборник коротких рассказов Г. Ф. Лавкрафта под названием «Цвет из иных миров». Прозу Лавкрафта можно хвалить за образность, цветастость, сюрреалистичность и способность унести читателя далеко-далеко от реальности, но она никогда не была утонченной. Лавкрафт обрушивается на вас очередями прилагательных и определений, совсем не заботясь о том, что кто-то может оказаться под их перекрестным огнем, выплескивает одну длинную фразу за другой, описывая инопланетные города как «циклопические конструкции зловещих рас» и используя такие слова, как «сквамозный», «тошнотворный» и многие другие. В поиске значений многих из них мне пришлось переворошить кучу словарей и справочников.
КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА Я ДУМАЛ, ЧТО, ВОЗМОЖНО, ГОТОВ НАЧАТЬ ПИСАТЬ, Я СТАЛКИВАЛСЯ С ТЕМ, ЧТО НЕ ПОНИМАЮ РАЗНИЦЫ МЕЖДУ СТИЛЕМ И ГОЛОСОМ ПИСАТЕЛЯ.
Его рассказы разворачивались в древних, покинутых городах, где согбенные (смотри словарь) существа передвигались, взгромоздившись (еще раз смотри словарь) на огромных чудовищ где-то глубоко под водой, а за ними из бесконечных космических далей наблюдали другие космические сущности, всю степень величия которых может понять лишь тот, кто взирает на них сквозь призму безумия.
Лавкрафт был настолько избыточен, что я вдруг понял:
стиль является шагом или переходом от одного слова к другому для создания мелодии, которая несет в себе образы, характеры, и устремляется непосредственно в мозг, создавая особый, искусный ритм, который можно замедлять или
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!