Святы и прокляты - Юлия Андреева

— Почему ты не приехал в Кёльн, как я просил тебя?! Не посмотрел на воинство Христово? — истерически, на повышенных тонах упрекнул его подросток.

Фридрих не смутился и не попросил друзей заткнуть невежу.

— Я был под Кёльном и видел твоих рыцарей, — тихо ответил он. — Но... подумай сам, моё лицо известно в народе, и появись я там открыто, молва бы уже разносила весть, будто Штауфен оказывает покровительство этому святому делу.

— Не ты покровительствуешь Господу, а он тебе! Впрочем, не уверен, что Господь и впредь станет помогать человеку, отказавшему детям в куске хлеба.

— Я прислал продовольствие, — поморщился Фридрих. — Если ты хочешь, чтобы я и впредь оказывал вам помощь, перестань кричать и поговорим о деле. Я правильно понимаю, что в настоящий момент вы разделились на две колонны и теперь ты пойдёшь на юг?

— Вот, посмотри, — один из монахов извлёк из походной торбы карту и бережно развернул её перед Фридрихом. — Мы должны пройти по Лотарингии и вверх по Рейну, далее по западу Швабии и через Французскую Бургундию. Вот, как-то так... Авиньон, несколько маленьких городов и деревень Прованса и, наконец, Марсель!

— Мы никогда не доберёмся до Марселя! Так как не пройдём через проклятый Ойпен, старейшины которого закрыли врата и расставили лучников, приказав им стрелять в каждого, кто приблизится к запретной черте!

— Что за черта? — заинтересовался молодой человек, занимающий место десницы при короле.

— Да прочертили... Послали мужика с бороной, и... Мы уже неделю молим Господа, чтобы тот вразумил нечестивцев, ибо кара его... — мальчик замялся.

— Но Бог не слышит, и вы решили, что карой Господней может стать ваш старый знакомый Крапивник? — подытожил догадливый Фридрих.

— Бог всё видит и слышит! — Николаус недовольно сдвинул брови, должно быть, борясь с искушением накричать на потешающегося над святыми вещами короля. — Бог услышал нас и снизошёл до нашей просьбы, но немного не так, как бы хотелось нам. — Он помедлил, собираясь с духом, а затем, обратив на Фридриха горящие восторгом глаза, доверительно сообщил: — Бог послал тебя!

— Меня? — опешил тот.

— Провиант заканчивается, нам придётся либо делать круг, либо... дети могут разбежаться... — один из монахов положил руку на плечо Николаусу. — Проблема в том...

— ...что действовать нужно немедленно и таким образом, чтобы не осталось следов. — Фридрих выразительно посмотрел на своих спутников. — Не вижу ничего невозможного!

— Только не надо никого убивать! — снова вступил в разговор Николаус.

— Не будем, если не понадобится, — улыбнулся король.

— Что значит жизнь одного, двух стражников в сравнении с жизнями и здоровьем двадцати тысяч мальчиков и девочек, идущих за тобой в Святую землю? — елейно запел помощник Николауса. — Сейчас такое время: никогда не знаешь, когда и где начнётся гроза, — он отчего-то избегал встречаться с Фридрихом глазами. — Весна и лето до сих пор были засушливыми, только и молись, чтобы случайная молния...

— Я тоже об этом подумал. Огонь зрелищен. Надеюсь, горожане будут впечатлены, если ночью во время грозы вдруг молния шарахнет, скажем, м... ну, в какой-нибудь сарай или...

— Да хоть на крышу дома градоначальника, — помог своему королю один из его спутников.

— Согласен. Удачная задумка. Вы сослужите великую службу Господу, если всё получится, но вы при этом останетесь незамеченными, — Фридрих улыбнулся. — Я хотел бы спросить, как там у вас мой друг? Я оставил его совсем больным. Оправился он от полученных ран? Почему вы не привезли его повидаться?

— Павел в лагере. Мы решили не называть его настоящего имени, теперь он правая рука Николауса, жив и здоров. Сейчас остался в лагере за главного. — Склонил голову монах.

— Слава Богу! А то я уже подумал, что он повёл вторую колонну, — обрадовался Фридрих.

— Твой человек сдержал слово, вторая колонна в надёжных руках. По возможности мы поддерживаем с ней связь, так же как и с воинами, идущими из Франции. — В глазах Николауса заплясал огонёк азарта. — Второй колонне достался более тяжёлый маршрут, но в ней больше подростков и сопровождающих их монахов, а малышей меньше — а потому им всем придётся пройти через Франконию и Швабию, пересечь Альпы, а затем добраться до Марселя через Турин.

Фридрих взглянул на карту и присвистнул:

— Лишний месяц!

— Ничего не поделаешь! Проще, конечно, добраться к Марселю через равнину, но там ведь пойдут французские дети... а это, по самым грубым подсчётам, тридцать тысяч человек. Представляешь, что будет, если все три войска встретятся в одном месте? Города и так не желают пропускать нас, так как им приходится открывать закрома... В общем, мы не стали бы заставлять наших воинов идти столь неудобной дорогой, если бы не нужда.

— Да уж. Не повезло, — крякнул Фридрих. — Что ж, сделаем всё что можем. А другу нашему привет! Чтобы заживало на нём всё как на собаке, и девчонку сговорчивую под бок! — Фридрих поднялся и, наклонившись к Николаусу, тихо, чтобы не слышали другие, произнёс: — Бог в помощь! А Павлу скажи: мол, дядя высокоучёный кланялся. Береги его, Николаус: пропадёт мой дружочек — не посмотрю, что ты у нас святой... — после чего Штауфен резко вышел из трактира, увлекая за собой свиту...

О том, что гадание закончилось, одновременно поняли все. Анна покачнулась и упала бы, не поддержи её паж. Трубадур казался растерянным, и один только оруженосец, густо крякнув, нарушил всеобщее молчание:

— Aix-la-Chapelle — это Аахон. Так писалось на всех французских картах, и так было велено шифровать некоторые значимые пункты в рядах... — он помедлил, прикидывая, можно ли сказать правду, и наконец решился: — В рядах Христова воинства, ищущего под предводительством Николауса.

— Стало быть, твоя небольшая деревенька под Кёльном, это ставка Николауса? — догадался трубадур, — Здоров ты врать, брат!

— Чего врать-то? — смутился Вольфганг Франц. — Меня и вправду ранили у реки Ламбро. Не сильно, но случись бой, вряд ли я смог бы защитить себя. Поэтому Фридрих сначала оставил меня в Кремоне, у своих сторонников, а когда я слегка поправился, прислал за мной эскорт, и я как кум короля встретился с Николаусом. Полагаю что монахи его и прежде вели переписку с моим дядей, а позже и с Фридрихом. Уж больно гладко тогда всё получилось. Ну, в общем, мне было велено присматривать за этими ребятами, а им — не обижать меня, а ввести в совет, так, словно я сам король и есть. Фридрих так и сказал, мол, будет со мной всё в порядке, тогда и помощь воспоследует королевская. Вот меня и сделали...

— ...апостолом Павлом, — помогла Анна.

— Ну да, апостолом. Который позже других появился. Это они обо мне говорили, вы слышали. Фридрих тайно посещал наш лагерь под Кёльном, я ему обо всём докладывал, а вот на эту встречу меня с собой не взяли, велели лагерь охранять.

— А почему имени-то твоего не называли? Тоже мне, знатная птица! — усмехнулся Фогельвейде.