Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка - Джудит Фландерс

«Жемчужина сочинительства» (Margarita poetica) гуманиста Альбрехта фон Эйба (1420–1475). Это был сборник наставлений по риторике, в котором выдержки, как в флорилегии, приводились вместе с образцами – в сущности, шаблонами речей и писем для различных обстоятельств. У каждого раздела был заголовок, в котором указывался предмет или тема в соответствии с топикой, или топосами, рекомендованными Аристотелем. Школьников учили придавать большое значение выбору подходящих топосов, которые позволят им выстроить аргументацию, структурировать свои сочинения или просто придать речи или письму уместное риторическое украшение. В имевшем большое влияние сборнике очерков гуманиста Рудольфа Агриколы (1444–1485) «О формировании навыков обучения» (De formando studio) использовались заголовки из дистинкций, но на смену алфавитному порядку пришло тематическое парное расположение противоположных по смыслу заглавий. Внимательный выбор одной из таких пар помогал начинающим ученым выстроить аргументацию в форме тезиса и антитезиса[321]. Другие системы упорядочения могли иметь большую символическую нагрузку, как, например, расположение топосов сообразно достоинствам и недостаткам, изложенное Фомой Аквинским в «Сумме теологии», или согласно «Никомаховой этике» Аристотеля, или использование десяти заголовков, каждый из которых соответствовал одной из десяти заповедей[322].

Как бы там ни было, подразумевалось, что каждый ученик составит собственный сборник общих мест. Хуан Луис Вивес (1493–1540), испанский ученый, большую часть своей жизни проведший в Нидерландах (в Испании его родственники-евреи были казнены инквизицией), разработал точные инструкции по созданию идеальной книги общих мест:

Составьте книгу из пустых листов подходящего размера. Разделите ее на определенные рубрики… В одной части запишите темы повседневных разговоров: разум, тело, занятия, игры, одежда, разделение времени, жилища, еда; в другой – идиомы или formulae dicendi [формулы речи или способы говорения]; в третьей – sententiae [изречения]; в четвертой – пословицы; в пятой – сложные отрывки из авторов; в шестой – то, что кажется достойным внимания твоему учителю или тебе самому[323].

Возможности были безграничны, и столь же бесконечно обсуждались вопросы о классификации топосов, о том, как располагать и искать старательно переписанные отрывки. В 1512 г. Эразм Роттердамский рекомендовал принцип расположения, основанный на «основных типах и подвидах пороков и добродетелей», которые можно было бы далее разделить на пары по «сходству и противоположности»; однако затем он отверг этот подход, советуя располагать заголовки «в любом порядке, который вы предпочтете». В первом издании «Пословиц» (Adagia, 1500) Эразм придерживался случайного расположения, воздерживаясь как от тематической, так и от алфавитной классификации и снабдив книгу единственным инструментом поиска – перечнем тем в порядке их появления.

Однако феноменальный успех «Пословиц» – книга выдержала более 150 изданий в течение двух веков – способствовал появлению ряда переработанных версий, в которых делались попытки придать некоторый порядок намеренно неупорядоченному первоначальному тексту. Уже в 1508 г. сам Эразм включил в издание список пословиц, расположенных в алфавитном порядке по первому слову, независимо от того, был ли это значимый термин или служебная часть речи; а в 1515 г. один типограф сделал книгу еще более удобной для читателей, создав алфавитный указатель топосов. Предметный указатель был добавлен в 1550 г., много лет спустя после смерти Эразма. За ним вскоре последовал дополнительный указатель пропущенных пословиц, и затем – указатель авторов, которых цитировал Эразм. Случайное собрание «цветов» Эразма теперь стало упорядоченным букетом.

Рост влияния книгопечатания привел к тому, что сборники изречений, составлявшиеся частными лицами на протяжении их жизни, все больше соответствовали тому, что считалось нормой. Многие читатели, конечно, выписывали цитаты в тетради, организуя их в соответствии со своими собственными системами и интересами. Но гораздо больше было тех, кто следовал системам, предписанным в печатных образчиках. И для тех, кто нуждался в большей помощи в этом деле, издатели вскоре начали выпускать книги с пустыми страницами, вверху которых были напечатаны топосы, с тем чтобы владелец такой книги отыскивал страницу с топосом, соответствующим тому фрагменту, который он хотел выписать. Для многих удобство предварительного отбора и классификации топосов брало верх над необходимостью уделять некоторым темам больше или меньше места.

Книги изречений, рукописные или покупные, должны были стать хранилищем, которое будет служить мальчику, а затем мужчине всю его жизнь. Существовал также рынок готовых книг с подборкой цитат и общих мест, соответствующих определенным ситуациям. Эразм Роттердамский, наряду с многими другими авторами, составил руководство «О написании писем» (De conscribendis epistolis, 1521), имевшее предметную организацию; в нем были представлены шаблоны писем, необходимые в различных обстоятельствах. Так, идеальное письмо с соболезнованиями, согласно его наставлениям, должно было начинаться с выражения сочувствия, затем следовало напомнить адресату философские доводы, позволяющие умерить горе, и дополнить их сентенциями из классических авторов, историческими анекдотами и изречениями философов[324]. Подобным образом он касался различных тем и событий, предлагая читателю готовые и упорядоченные цитаты – такого рода, какие студенты собирали в течение многих лет.

Другие напечатанные книги общих мест имели более узкую направленность, ограничиваясь подборкой цитат из произведений одного автора. Например, произведения римского драматурга Теренция (ок. 195/185 – ок. 159 гг. до н. э.) начали использоваться школьниками как источник изречений задолго до того, как в XVI в. голландские и английские книготорговцы снабдили издания его пьес подборкой самых известных фраз и выражений, чтобы школьники переписали их в свои книги общих мест, а затем использовали в собственных произведениях, – здесь мы видим раннюю форму интенсивной переработки литературного материала[325].

Книги общих мест могли включать не только моральные наставления или назидательные примеры из классиков и отцов церкви. «Мастерская» (Officina) Иоанна Равизия Текстора (Жана Тиксье, ок.1470–1524), ректора Парижского университета, была необычным сборником цитат, поверхностно организованных по критерию сходства или противоположности, но в действительности расположенных почти случайным образом, начиная с довольно бодрого перечня знаменитых смертей, упорядоченных по способу: самоубийства, отцеубийства, смерть от утопления (с отступлением, посвященным водоемам, названным в память утопленников); убитые лошадьми (с подразделом о тех, кто умер от падения с лошади), змеями, кабанами, львами, собаками и другими животными; пораженные молнией, убитые через повешение или распятием, заморенные голодом или жаждой; сброшенные со скалы, с лестницы или погибшие в результате землетрясения, или от яда, или даже от «внезапной» смерти[326].

Несмотря на то что «Мастерская» изначально не имела алфавитного расположения, в течение дюжины лет после ее первой публикации появилось новое издание, снабженное указателем, дабы помочь отчаявшемуся читателю, которому срочно необходимо найти примеры гибели от укуса змеи, а вовсе не от падения с лестницы, чтобы использовать подходящую цитату в письме или речи.

К тому времени на титульных листах многих книг имелось указание о том, что они