Тайна серебряной принцессы - Natallisha

легким, учитывая их весьма приличное число. Пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы, не напугав родителей Маши, выяснить, не появлялась ли она дома. Далее настала очередь больниц. Дойти до моргов, Савицкий заставить себя не сумел, предпочтя просто получить полицейские сводки происшествий за прошедшую ночь. Телефон жены не включался ни на минуту, что сводило на нет возможность, отследить номер. Конечно, был вариант, осуществить такое и при выключенном мобильнике, но для этого требовалось вернуться в Питер, так как получить такое разрешение в Москве, Сергей никак не мог. Ближе к вечеру, он вновь поехал по городу, сам не зная для чего. Шансов найти женщину, не желающую быть найденной, у него не имелось. Следовало подождать, дать ей прийти в себя, успокоиться, как когда-то поступил Роман в похожей ситуации. А в душе все больше расплывался парализующий страх, ведь этот момент, мог и не наступить.  Кирилл смотрел на бетонную стену, прямо перед собой, не видя ее из-за полной темноты. Давно наступила очередная ночь, но после недавнего допроса это стало не важным. Пустота, завладевшая его душой, как-то резко сделалась сильнее всего. Запястья ныли, от сковывающей их стали, а мрак был скорее спасением, чем наказанием. Все лучше, чем ослепляющий свет на процедуре дознаний, или карцер, в котором запрещалось сидеть. Чем бесконечно слышать одни и те же слова, об облегчении своей участи, через признательные показания. Нелепо, он не раз играл такие сцены в кино, причем так сказать, по обе стороны баррикад. Не предполагая, сделаться действительным участником событий. Сначала Залецкий настаивал на своем адвокате, но ему отказали, предложив государственного защитника. И были весьма удивлены, отрицательным ответом. Не сказать, чтобы следователь отличался особенной грубостью, или шел напролом, не брезгуя никакими методами. Просто, он тоже начинал терять терпение, бросая стандартные угрозы, касательно физического давления, или не одиночной камеры. Но теперь, было уже все равно. Теперь не признавать вину, означало лишь настаивать на справедливости. И все. Как бы не хотелось заснуть, не получалось выкинуть из головы вкрадчивые слова: «Кирилл, глупо отрицать очевидные вещи. Очевидные даже тем, кто вам не безразличен. Взять хотя бы, вашу бывшую супругу, для нее все вполне ясно. Госпожа Логинова, не дожидаясь исхода событий, отбыла в Москву, в сопровождении сценариста из вашего театра, как там его, Навицкий, кажется. Вижу, вы мне не верите, и напрасно, я могу предъявить и билеты, и данные с камер наблюдения на вокзале. Даже вещи с собой прихватила. Перестаньте валять дурака, уж коли в вашей виновности уверилась собственная жена, чего ждать от суда. Я даю вам еще два дня, после, уже не будет идти речь, ни о каких договоренностях». Это казалось не реальным, абсолютно невозможным, но Кирилл отчего-то понимал, что следователь сказал правду. Почему Аня могла принять такое решение, почему именно с этим человеком, и именно сейчас. Напугала ли ее сама неоднозначная ситуация, или просто накатила усталость, от постоянных неприятностей, сначала эти проклятые снимки, теперь вот еще хуже. Она сказала, что никогда не любила Навицкого, что просто боялась его обидеть, или ее страх, все же имел другую причину? Вспомнив отчаянный взгляд Анюты в театре, Залецкий похолодел. Он часто замечал, что жена остро реагирует на любые попытки давления, контроля и даже ревность. Поэтому всегда старался держать себя в руках, пусть порой это выглядело как равнодушие, но Аня могла говорить с ним о чем угодно, и не бояться неправильной реакции. Игнат, как раз отличался, совершенно иными качествами, и Кирилл никогда не мог понять, что у них, может быть общего. Тем не менее, именно с талантливым сценаристом, Анна пыталась построить свои новые отношения, и выглядела в них весьма убедительно. Поверить в подобное, означало признать, что все, составляющее смысл его жизни, было ложью. И женщина, смотрящая на него, самыми прекрасными в мире глазами, тоже лгала. Только, он готов был отдать все, в залог того, что Аня не способна предать, а значит она, сейчас, находилась в очень большой опасности.  -Ты не ешь, не спишь, только действуешь мне на нервы, своими бесконечными слезами, - зло выговорил Игнат, надвигаясь на девушку.  По дороге, он опрокинул стоящий на низком столике у кресла, поднос с едой. Тарелки и бокалы, полетели на пол, с яростным звоном. По всему было видно, что Навицкий изрядно пьян.  Вздрогнув, Аня еще на шаг, отступила к кровати. К сожалению, сейчас это оказалось, совершенно неверным движением, только распалившим, Игната. Нагоняя ее, он резко опрокинул девушку на постель, угрожающе нависая над ней.  -Ты думаешь о нем, думаешь каждую минуту, чем он лучше, чем я? Чем этот бабник, изменяющий тебе направо и налево, заслужил твою любовь? Отвечай мне! – его голос сорвался практически на крик.  -Тем, что он, никогда меня ни к чему не принуждал, - резко садясь, не смогла больше сдерживаться Аня, - тем, что когда я говорила ему нет, он не хватал меня за руки, отмечая синяками. Он не шантажировал меня, всегда оставляя за мной право выбора. Даже когда ему было больно, он думал обо мне!  -Ты сама виновата, что у нас все вышло неправильно! Ты морочила мне голову, а потом вознамерилась вернуться к своему муженьку, - сквозь зубы процедил Навицкий.  -Мы расстались два года назад, я ничего тебе не должна!  -Должна, милая, должна, - снова надвигаясь на нее, нехорошо улыбнулся Игнат, - и сегодня я спрошу должок, любовь моя. Ты должна мне, свое тело, которое по первому слову, принадлежало ему. Можешь оставить душу, своему незадачливому актеришке, остальное я буду брать, когда захочу.  -Ты мне обещал, ты дал мне слово, - бледнея, Аня отодвинулась еще дальше.  -Только для того, чтобы ты поехала со мной, - резким движением, притягивая девушку к себе, отозвался Игнат.  В своем состоянии, он уже не мог верно, оценить собственные действия. Молнией, пронеслись в голове Логиновой, воспоминания, о других руках и губах, причинивших ей немало страданий. Может быть от того, сопротивление стало поистине яростным. На щеке молодого человека остались следы от ногтей, а ладонь горела от укуса. Однако одурманенного, приличной дозой спиртного Навицкого, это уже не могло остановить, а лишь раззадоривало. Продолжая наступать, он потянул на себя тонкую ткань батника, нежный материал разорвался, обнажая красивую грудь, в обрамлении кружевного нижнего белья. Судорожно сглотнув, Игнат, минуты две, стоял без движения. Аня машинально подняла руки, пытаясь