Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне - Жилбер Мартино

«Я полагаю, что качество службы его величеству не зависит от степени подробности моего отчета, — сухо отвечает на эти придирки адмирал, — тем более что мое мнение в этом вопросе не совпадает с вашим. До тех пор пока я буду иметь честь исполнять обязанности командующего, я при любых обстоятельствах должен действовать в соответствии с моими собственными убеждениями».

— Я имею право надеяться, — выходит из себя Лоу, — что вы в своем поведении будете руководствоваться моим мнением, а не тем, что вам подсказывают ваши убеждения».

Однако ни разрыва отношений, ни публичного скандала не будет. Но когда Малькольмы покинут остров в июне 1817 года в связи с окончанием срока пребывания на посту командующего сэра Пултни, очевидной станет их неискоренимая взаимная неприязнь. Когда много лет спустя, листая свои объемистые досье, Лоу натыкается на имя адмирала, он не может удержаться от возмущенных комментариев:

«Из-за слишком частых визитов адмирала Малькольма в Лонгвуд у меня были с ним жесткие стычки. Он позволял себе, без моего ведома, посылать туда газеты. Он нарушал все правила, действуя исключительно по своему усмотрению. В конце концов, я отправил жалобу на него в министерство, сопроводив ее подробными отчетами. Это безответственный человек».

И еще:

«Этот человек был причиной всех моих неприятностей, это из-за него я не мог наладить отношения с Соседом. Он поддерживал их надежды, давая понять, что парламент может заинтересоваться их участью, что он добьется поддержки в Англии. Именно с этой целью он и прибыл на Святую Елену; он шпион. Но здесь он погорел. Он больше не получит никаких должностей».

Поддавшись ярости, Лоу выходит из себя и теряет всякий контроль над собой:

«Он — причина всех моих неприятностей в отношениях с иностранными комиссарами. Он наделал здесь много зла; его для того сюда и прислали, этого проклятого сукина сына!»

Теперь достоверно известно, что Малькольм стремился занять пост губернатора. Возможно, Лоу знал об этом. Но что двигало Малькольмом? Желание смягчить участь изгнанника? Честолюбие, стремление оказаться причастным к великому эпизоду истории? Или желание во что бы то ни стало взять верх над хозяином Плантейшн Хаус? Кто сможет когда-либо сказать это? Во всяком случае, Малькольмы встретили весьма любезный прием в Англии. Конечно же у них были обширные связи, и шум, поднятый вокруг их имени, исходил от той немногочисленной элиты, в чьих руках находятся и финансы, и политика, и пресса; но, кроме того, действовала еще и либеральная партия, желавшая поднять на щит благородное поведение сэра Пултни. Благодаря этому и возникли слухи относительно нового назначения адмирала. Речь шла якобы о должности Лорда Адмиралтейства и... о губернаторстве на Святой Елене. Говорили, что он выразил готовность сменить Лоу на посту губернатора при условии, что будут отозваны иностранные комиссары. Ничего этого, однако, не произошло, и адмирал достойно завершил свою карьеру, так и не сыграв желанной роли на этой затерянной в океане скале — что, возможно, изменило бы участь изгнанников. После его отъезда Лоу вздохнул с облегчением: среди британцев у него более не осталось на острове равных ему противников.

Мощный военный аппарат, осведомительная сеть, проблемы снабжения Лонгвуда, отношения с сухопутными и морскими частями поглощают все время сэра Хадсона. В своем мрачном и сыром кабинете в Плантейшн Хаус он получает письма и донесения, прислушивается к сплетням, выслушивает и расспрашивает офицеров и солдат, лакеев и прачек, а потом до позднего вечера строчит свои доклады государственному секретарю. Закончив эту работу и поручив исправления и переписку верному Горрекеру, он садится на лошадь и по круто поднимающейся вверх дороге Лэддер Хилл прибывает в Джеймстаун, где находится канцелярия Индийской компании. В старом Замке, в своем огромном кабинете с выходящими на море большими окнами, он встречается с членами Совета, своими помощниками по административным вопросам. Среди них казначей сэр Уильям Доветон, бухгалтер Роберт Лич, смотритель склада Томас Грентри, безликие статисты, безликие конторские служащие, которые при одном лишь появлении сэра Хадсона Лоу застывают в почтительной позе.

В зале Совета раз в неделю проходят заседания под председательством «его превосходительства сэра Хадсона Лоу, кавалера ордена Бани, губернатора и главнокомандующего» для обсуждения многочисленных вопросов повседневной жизни колонии, проблем жилья, снабжения, содержания поручений Компании, арендных договоров и иных прошений, поданных секретарю за истекшие дни. В исполнении этой части своих обязанностей Лоу не выказывает той страсти к мельчайшим подробностям, каковую демонстрирует в отношении военных дел: каждое досье обычно бывает тщательно рассмотрено и должным образом оформлено, и каждый корабль, направляющийся в Великобританию, везет объемистый пакет с депешами.

В 1816 году тон его посланий, равно как и ответов на них, весьма доброжелателен, и некоторые высокомерные замечания Лоу в Лондоне намеренно оставляют без внимания. Но дело фермера Брима все портит и дает повод членам «Достопочтенной Палаты директоров» уведомить Лоу, причем в весьма резких выражениях, о том, что они думают о его правлении и о его отношении к ним.

Вкратце суть дела сводится к следующему: фермер Брим, служащий Компании, обвиняемый в хищении денежных средств, небрежном ведении счетов и незаконных продажах, был отстранен губернатором от исполнения своих обязанностей до завершения расследования, которое оказалось долгим и сложным и не дало окончательного подтверждения виновности этого человека. Последний, не теряя времени, отбыл в Англию и поднял шум, не оставивший безразличными «достопочтенных директоров». 2 мая, за три дня до смерти Наполеона, они так решительно атаковали Лоу, словно на них была возложена миссия подвести итог его губернаторству и положить конец его правлению. Под грифом «Секретно и конфиденциально» они излагают суть своих претензий:

«Когда мы читали депеши со Святой Елены за 1820 год, мы не могли не обратить внимания на тон и стиль как ваших писаний, так и выступлений губернатора в Совете. Мы убеждены, что вы не стремились выказать неуважение Палате директоров, но когда вы ознакомитесь с наиболее важными пунктами, кои мы сейчас перечислим, вы согласитесь, что у нас были основания истолковать подобным образом ваше поведение. И тогда, принимая во внимание позицию, занятую вами по отношению к Палате, вы признаете, сколь неуместно было ваше поведение. Мы не можем допустить, чтобы нам давались указания относительно способов получения сведений о наших делах на Святой Елене. Мы настаиваем на том, что имеем право критиковать любое действие вашей администрации. Ваш тон и ваша горячность совершенно неуместны, если принять во внимание ваше нынешнее положение по отношению к Палате. Мы не можем допустить, чтобы вы намеренно выражали нам неуважение в вышеупомянутых нами делах, а посему надеемся, что вы не замедлите убедиться в том, что позволили ввести себя в заблуждение и вынесли неправильное решение; сие позволит положить конец этой неприятной переписке».

Этот грубый выговор заслуживает того, чтобы обратить на него внимание, ибо позволяет дополнить психологический портрет непримиримого «тюремщика». Критика, действительно, исходит от британцев, которые подписываются как «ваши верные друзья» и не имеют никакого отношения к содержанию в плену французов. А потому они свободны от ярости и несправедливой пристрастности, отличающих суждения о Лоу очевидцев и историков. Лоу желал обращаться с директорами с теми же высокомерием, спесью и деспотизмом, что и с «пленниками Лонгвуда». Все, что в арсенале Индийской компании препятствовало осуществлению его миссии, казалось ему бесполезным, пустым и достойным осуждения; безграничные полномочия, полученные им от лорда Батхэрста, одобрение правящей партии Великобритании и находящихся на содержании правительства газет до такой степени ослепили его, что он возомнил, будто деятельность его всегда и во всем может вызывать лишь одобрение. Его защитники пытались представить его правление на Святой Елене как своего рода «просвещенное проконсульство». Они говорили об освобождении рабов, о посадках лесов, о водоснабжении и о полном одобрении его деятельности Индийской компанией. Вышеприведенный документ ясно показывает, что Палате директоров было так же трудно заставить этого непреклонного и несговорчивого советника считаться со своей властью, как и находящемуся в полной от него зависимости Наполеону — сохранять свое достоинство.