Странник между мирами - Йен Макдональд

Затем Эверетт посмотрел вдоль дирижабля. Балкончик находился точно посередине. Справа Эверетт увидел гондолы носовых двигателей и стабилизаторы. Выпуклость корпуса не позволяла разглядеть окно рубки и иллюминаторы кают команды. Слева находились кормовые пропеллеры и невероятно изящные стабилизаторы хвостового оперения. «„Эвернесс“, красавица!» — подумал Эверетт, покрепче вцепившись в перила. Это все — настоящее.

— Посмотри вверх, — посоветовала Сен со зловредной улыбкой.

Эверетт от неожиданности чуть не кувырнулся с балкончика, увидев буквально в нескольких сантиметрах от своего лица ухмыляющуюся физиономию Макхинлита. Механик стоял прямо на корпусе дирижабля. Рядом с ним был отогнут квадратный кусок обшивки, примерно метр на метр. Поверх мешковатого оранжевого комбинезона Макхинлит надел нечто вроде сбруи, от которой тянулся трос к поручню, идущему вдоль всего корабля.

Под изумленным взглядом Эверетта Макхинлит вновь уложил квадрат обшивки на место, прикрывая оголенные ребра корабля, а потом провел вдоль всех четырех краев каким-то инструментом, с виду похожим на нож. Там, где прикасался нож, разрез словно срастался, и оболочка становилась целой. Макхинлит заметил под собой Сен и Эверетта, улыбнулся им и, вытравив трос, легко спрыгнул на балкончик.

— Как вы это сделали? — спросил Эверетт. — Я про обшивку, она же из нанокарбона!

Макхинлит показал ему загадочный инструмент. Это и в самом деле был нож странной искривленной формы. Лезвие по краю казалось чуть размытым, как воздух над дорогой в жару.

— Резак для оболочки, — сказал Макхинлит, любуясь ножом. — Нанокарбон только нанотехнологиями одолеть можно. Хочешь — режет, а хочешь — сшивает, загляденье!

Сложив нож, он сунул его в один из множества карманов.

— Ну как мы, на уровне? — спросила Сен.

— А то! Наша ласточка — лучший корабль в этом городе, считая и вон ту замечательную шведскую пташку, — объявил Макхинлит, отцепляя трос от сбруи.

Говорил он так тихо и с таким сильным акцентом, что Эверетту приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова.

— Ну что, готов к взвешиванию?

— Что все только об этом и говорят? Мне уже не по себе становится.

— Да ладно, не трусь! Это же так только, для проформы. — Макхинлит дернул за трос, и высоко наверху заработала лебедка, сматывая снасть, а свою сбрую Макхинлит, выпутавшись из нее, бросил куда-то через плечо. — Пошли, сынок.

На грузовой палубе Эверетт и в самом деле увидел весы, самые настоящие. Два метра высотой, два метра шириной, деревянные, с медными чашками, вроде тех, что держит в руках фигура Правосудия на здании суда Олд-Бейли. На одной чашке весов стояло старомодное кожаное кресло, такое древнее, что кое-где конский волос вылезал через дырки в обивке. На другой чашке стоял противовес — большущий стеклянный цилиндр. Над цилиндром был кран вроде водопроводного, а от крана тянулся шланг, исчезая между контейнерами. Вся команда «Эвернесс» была в сборе — ровно четыре человека. Шарки стоял у весов.

— Прошу садиться, сэр!

Эверетт осторожно забрался в кресло. Чашки весов были заблокированы, так что кресло под ним подалось всего на несколько миллиметров. Ноги Эверетта болтались в воздухе.

— Минуточку, мистер Шарки! — Капитан Анастасия протянула руку. — Мистер Сингх, вашу торбу, пожалуйста.

Эверетт нехотя отдал ей «Доктора Квантума».

— Все члены команды обязаны взвеситься для точного определения массы тела. Таковы правила. Мистер Шарки!

Шарки повернул рычаг, весы звякнули, и подошвы Эверетта ударились о палубу.

— «Ты взвешен на весах», — зловеще возгласил Шарки и открыл кран.

Из крана в стеклянный цилиндр полилась вода. В тишине слышно было только, как она булькает и плещется в цилиндре. Все лица были очень серьезны. Эверетт почувствовал, что его ноги снова отрываются от палубы. Чашка весов взмыла в воздух, покачалась вверх-вниз, пока Шарки регулировал струю воды из крана, а потом замерла в неподвижности.

— Каков результат, мастер-весовщик? — спросила капитан Анастасия.

Шарки повел пальцем по шкале весов.

— Сто два фунта двенадцать унций балласта, — объявил он.

Раздались аплодисменты. До Эверетта наконец-то дошло. Дирижабль — не воздушный шар, он не может нагревать воздух при подъеме и охлаждать при спуске. Вся подъемная сила дирижабля заключена в тех шарах с газом, что удерживает сетка под куполом. В полете «Эвернесс» находится в состоянии нейтральной плавучести: ее масса равна массе вытесненного ею воздуха. Основы физики: при соблюдении этого условия дирижабль не смещается ни вверх, ни вниз. Вначале при помощи двигателей воздушное судно поднимается на нужную высоту, а там зависает так же прочно, как и на стоянке у причала. Каждый грамм массы, поступающий на борт «Эвернесс», влияет на ее плавучесть. Конечно, тринадцатилетний мальчик не может послужить причиной крушения двухсотметрового дирижабля, и все же его вес необходимо учитывать.

— Сбросьте балласт, мистер Шарки.

— Есть, мэм!

Шарки повернул рычажок, и медное дно цилиндра открылось. Вода хлынула через решетку в полу и с журчаньем утекла в трубу. Чашка весов с креслом, где сидел Эверетт, с размаху хлопнулась на палубу. Он представил себе, как из дирижабля вытекает тоненькая струйка воды — как будто пописала большая собака.

— Добро пожаловать на «Эвернесс», мистер Сингх!

Капитан Анастасия крепко пожала Эверетту руку.

Глаза ее смотрели прямо и твердо.

— Так, а что у нас сегодня на ужин?

Они уже два дня наблюдали за высоткой. В универмаге «Румбольд и Закс», в кафе, нашелся уютный столик на двоих, за колонной, откуда очень удобно было под прикрытием фикусов наблюдать за входом в Тайрон-тауэр. Тебе все видно, а тебя никто не видит. Сиди хоть целый день, смотри и записывай без помех.

— Тебе все еще мало? — жалобно спросила Сен.

Слежка — занятие совсем не в ее духе. Целый день сидеть, не спуская глаз с противоположной стороны улицы, и делать заметки ей было скучно. Она начинала ерзать, озираться вокруг, а иногда и вовсе отправлялась гулять по магазину: «Шмотки у них тут очень даже бона» — или пыталась втянуть Эверетта в разговор, как раз когда он был занят изучением фотографий, которые только что загрузил с мобильника на «Доктора Квантума».

— Что?

— Чаю хочешь, спрашиваю?

— Я только что пил.

— Я знаю. А еще хочешь?

— Нет, спасибо.

Эверетт с утра выпил столько чаю, что казалось, мочевой пузырь уже задубел. Стоп, не пропустил ли он чего-нибудь важного, то и дело бегая в уборную?

— Точно не хочешь?

— Точно.

— А я еще возьму.