Тайное становится явным - Марин Монтгомери

Мне слишком плохо, я даже не могу говорить, поэтому только киваю.

– Элизабет, я считаю, мы должны сделать паузу в отношениях. Позволить себе побыть просто подростками.

Я просто молча разворачиваюсь, чувствуя, что весь мой мир только что рухнул, и бегу к лестнице, ни разу не оглянувшись назад.

Шарлотта

Вечер оставил после себя усталость и острое чувство вины. Боюсь, что я отреагировала слишком остро. Я ведь совсем не собиралась ни кричать на Элли, ни пугать ее.

С другой стороны, чувствую я раскаяние или нет – дело десятое. Я не терплю воровства, и неважно, хорошие ли были у нее намерения или нет. И мне необходимо иметь возможность доверять человеку. Элли, конечно, вряд ли поймет, почему для меня некоторые вещи гораздо важнее, чем для большинства других людей.

Когда я возвращаюсь домой, то сразу поднимаюсь в кабинет, не задержавшись даже для того, чтобы выпить чаю с лавандой и ромашкой, который я всегда завариваю перед сном. Я переодеваюсь из платья в пижамные штаны и одалживаю у Ноя футболку, прежде чем сесть за стол и заняться работой. Мне нужно поставить оценки, но я никак не могу сосредоточиться. Мысли постоянно уплывают, и мне приходится по нескольку раз перечитывать один и тот же абзац. Слова как будто расплываются у меня перед глазами.

Шкатулка Пандоры. Мне не следует ее открывать.

Но чему еще может доверять женщина, если не своему чутью? Я заношу руки над клавиатурой и медлю несколько секунд, но все же решаюсь. Пальцы колет, словно от слабых разрядов тока. Застыв в напряженной, неестественной позе, я наконец вбиваю его пароль.

Ной, конечно, и понятия не имеет, что у меня есть его пароль. Он бы пришел в бешенство, если бы узнал, и это окончательно разрушило бы любое доверие между нами.

Но я должна знать. Чутье говорит мне, что я права.

Я заслуживаю того, чтобы знать.

Мы ведь скоро можем стать родителями, да? Я вцепляюсь в эту мысль, как в оправдание. Я просто хочу понимать, есть ли мне о чем беспокоиться.

Я захожу в его почту. Со времени моей последней проверки в его почте накопилось порядка полусотни новых сообщений – все заголовки выделены жирным шрифтом, значит, Ной их еще не открывал. Большинство просто спам, но когда я пролистываю страничку вниз, то мой взгляд натыкается на имя. Я вижу его сразу – как если бы оно было написано огромными красными буквами.

Это письмо от нее.

Экран расплывается бессмысленной кучей слов. Я зажмуриваюсь – чтобы собраться с силами и пережить нахлынувшую боль, а также чтобы даже краем глаза не увидеть, что она успела понаписать. Я тру затылок. Голова, кажется, сейчас расколется от боли. Когда же до Лорен наконец-то дойдет?

Я в ярости вдавливаю кнопку «Удалить» и скидываю письмо в мусорную корзину, где ему и место, а потом очищаю ее, навсегда стирая все следы существования этого проклятого сообщения. Как жаль, что я не могу сделать то же самое с Лорен. Просто навсегда удалить и из наших мыслей, и из нашей жизни.

Почему она не может принять, что мы счастливы вместе?

Ее сообщения всегда одни и те же, беспорядочные и спутанные. Мысли она выражает с трудом, и даже слова пишет с ошибками, но идея читается четко. Лорен хочет Ноя, и она отказывается принимать в качестве ответа слово «нет».

Я беспомощно встаю из-за стола и хватаю с широкого подоконника подушку. Пол словно качается у меня под ногами.

Мои ногти глубоко уходят в шелковую ткань. Хотелось бы мне так же разорвать эту незримую нить, навсегда связавшую вместе меня, Лорен и Ноя.

Я прижимаю подушку к лицу и испускаю дикий, яростный крик, затем бросаю ее на кровать. Сжав кулаки, я изо всех сил колочу по подушке, без перерыва наношу один удар за другим.

Под конец немного успокаиваюсь. Чувствую себя опустошенной, как выжатый лимон. Понимаю, что вся эта ложь, вся эта несусветная чушь, которой меня пичкают все, кому не лень, полностью истощила мои силы.

Совсем не так я представляла себе свою жизнь. Одна мысль о том, что мне приходится проверять почту Ноя, уже выводит меня из себя.

Я размышляю, что мне стоит ответить – и стоит ли делать это в принципе. Не хочу, чтобы Ной знал о том, что я видела ее письма.

Может, мне стоит пригрозить ей запретительным ордером?

В какой-то момент я говорю сама себе, что она не заслуживает того, чтобы столько о ней думать. Призываю себя отвлечься от этих мыслей, прекратить их развивать. Объясняю себе, что так всем будет только лучше.

Пытаясь переключиться, я беру в руки телефон, но тут же возвращаю его на место. Элли сказала, что ее мобильный сломался, так что звонить ей не имеет смысла. Да и сейчас поздняя ночь, и где бы она ни была, будить я ее не хочу.

Элли

Мы живем на четвертом этаже. Я начинаю выдыхаться уже на втором лестничном пролете, а, вваливаясь в квартиру, вообще с трудом перевожу дыхание.

Диана лежит в отключке на диване, завернувшись в покрывало. Храпит она при этом, как лошадь, да еще и в соседней комнате шумит забытый телевизор. Я переворачиваю все вверх дном, пытаясь отыскать пульт, и в конце концов обнаруживаю его в пустой пачке из-под чипсов.

В голову лезут тоскливые мысли. Интересно, каково это – когда у тебя есть мама, которой можно пожаловаться? Рассказать о своей жизни?

Хотя бы приемная.

Свою родную мать я почти не помню. Последний раз я видела ее в семь лет – так что, выходит, без нее живу уже дольше, чем жила с ней. Да и, честно говоря, последние мои воспоминания о ней не из счастливых.

Я решаю проверить, как там мальчишки. К счастью, все в порядке – оба мирно спят в кроватях, так что я выключаю ночник, примостившийся на истрепанном жизнью комоде, и собираюсь выйти из комнаты. И тут же наступаю на игрушечный монстр-трак. Вспомнив все известные мне ругательства, я, хромая, все-таки покидаю комнату и закрываю за собой дверь, сжимая в руках проклятую машинку. И хотя мне до смерти хочется швырнуть ее в окно, я сдерживаюсь и аккуратно кладу ее на кухонную стойку.

Наконец-то у меня появилась реальная возможность разложить матрас и лечь спать. Так я и делаю – сворачиваюсь клубочком под одеялом и прикрываю опухшие веки. На глаза тут же наворачиваются слезы. Я лежу и беззвучно плачу, пока меня наконец не утягивает в сон.

Просыпаюсь я от болезненного пинка в плечо. И только глубже зарываюсь в одеяло.

– Просыпайся, – хрипло командует Диана. – А ну вставай!

Еще один толчок – в этот раз посильнее. Приоткрываю один глаз и натыкаюсь взглядом на босую ногу Дианы, которая стоит прямо перед моим носом.

Я издаю протестующий стон.

– Во-первых, юная леди, почти полвосьмого утра. Во-вторых, я хочу, чтобы ты вечером сходила обналичить чек.