Тайное становится явным - Марин Монтгомери

– У Кортни была маленькая сумочка на запястье. Она ехала на переднем сиденьи, и никакие ее вещи не могли оказаться на заднем, – ледяным голосом говорю я. – Что у тебя в карманах?

Ее лицо становится совсем ярко-красным. Виноватым.

– Ничего.

– Тогда покажи мне их.

– Мне слишком стыдно, – с трудом сглотнув, отвечает Элли.

– Что там?

Я не двигаюсь с места, отрезая ей всякий путь к отступлению.

– Я знаю, вы будете плохо обо мне думать.

– Я прошу тебя еще раз – скажи мне, что ты искала? Мой кошелек?

– Шарлотта… Конечно же нет.

– Тогда что? – требовательно спрашиваю я.

– Ничего. Правда.

Я раздраженно поднимаю с асфальта пакеты с продуктами и закидываю их в машину.

– Как Кортни могла потерять свой читательский билет на заднем сиденьи, если она сидела впереди, Элли? Это абсолютно глупое оправдание. Могла бы и получше придумать.

– Я знаю, – говорит она.

Я морщу нос в отвращении.

– В центральной консоли у меня лежат двадцатки, думаю, ты это заметила, – отмечаю я и пожимаю плечами. – И я забыла в машине кошелек, так что, полагаю, его ты тоже уже обчистила.

Элли мнется с ноги на ногу, ее взгляд беспорядочно шарит по парковке.

– Почему бы и не взять то, что плохо лежит, да? – спрашиваю я.

– Это воровство. Я не ворую.

Я качаю головой.

– Где мой кошелек?

– На заднем сиденье. – Элли указывает куда-то за водительское кресло. – На полу.

– Дай его мне.

Я нетерпеливо притоптываю ногой, пока она поднимает его с пола. Мне кажется, что Элли слишком медлит, так что я вырываю кошелек из ее рук и внимательно изучаю содержимое под ее взволнованным взглядом.

– Садись, – холодно командую я, обходя джип, чтобы сесть за руль. Элли повинуется и застегивает ремень безопасности, понуро повесив голову.

– Что? – спрашиваю я. Я не слышу, что она говорит, – только вижу, как шевелятся ее губы.

– Я просто хотела взять немного мелочи, чтобы купить что-нибудь из долларового меню. Так я точно знаю, что не делаю никому ничего плохого и вообще не порчу себе карму. Вроде как когда оставляешь на чай на заправочной станции.

– Ладно. – Это все, что я могу сказать. Я засовываю кошелек в сумку и кидаю ее на заднее сиденье, к пакетам из продуктового. – Куда мне тебя отвезти, раз уж ты больше не сидишь с собаками?

Элли молчит, уставившись вперед. Тусклые фонари на парковке придают всему происходящему какой-то жутковатый вид.

– Думаю, нам лучше больше не видеться, – наконец резко говорю я.

– Нет, – шепчет Элли. – Шарлотта, пожалуйста. Я не собиралась у вас красть.

Она поворачивает ко мне голову, и я вижу слезы, текущие по ее щекам.

– Я ценю в людях честность. Возможность им доверять. Их хорошие намерения. А тебе доверять я не могу.

– Простите, – умоляет она и хватается за мою руку. – Мне так стыдно.

Мои губы сжаты в тонкую линию. Я выезжаю с парковки и пробегаюсь пальцами по сенсорной панели управления, включая радио, чтобы как-то разбавить гнетущую тишину.

Элли громко зовет меня по имени, но я не откликаюсь – мой взгляд прикован к виднеющимся вдали огонькам несущихся по трассе машин.

Она выдерживает пару минут этой тягостной тишины, а затем раздосадованно выключает радио.

– Прости, – говорю я и тянусь к панели управления, – но я вообще-то слушала.

И тогда из Элли начинают литься слова.

– Мы с Кортни нашли пистолет в бардачке, и теперь его там нет, так что я обыскала джип, чтобы проверить, не спрятан ли он где-то еще, но ничего не нашла.

Я стараюсь сохранить лицо. Такое ощущение, что я бегу через минное поле – и со всех сторон взрываются бомбы, и конца-края этому не видно. Иногда мне кажется, что разговоры с Элли – это странный микс игры «Где Уолли?» и угадайки.

– Я искала ваш пистолет, – выпаливает Элли. – Пожалуйста, простите меня.

Я вдавливаю тормоз, резко сворачиваю с шоссе в какой-то переулок и еду, пока не упираюсь в тупик. Джип вздрагивает, останавливаясь, и я разворачиваюсь к Элли.

– Что это значит – ты искала пистолет?

– Когда вас остановила полиция, мы нашли пистолет в бардачке.

Я резко выдыхаю, запустив руку в волосы.

– И?

– И его там нет.

– Я знаю, я теперь держу его в другом месте. Нельзя оставлять такую вещь там, где любой может ее взять. – говорю я и опускаю руки на колени. – Это я виновата, что не убрала его.

– Он на вас зарегистрирован?

– Конечно, – удивляюсь я и недоуменно смотрю на нее. – Элли, я ношу его для самозащиты, ничего незаконного в этом нет.

Услышав от нее предельно краткое «Почему?», я перекладываю руки на руль.

– Почему у меня есть пистолет? По многим причинам. В основном – потому что в моей жизни были отношения, которые закончились насилием.

– И вы боитесь, что этот человек вас найдет? – Элли прикусывает губу. – Это мужчина?

– Возможно. И да, это мужчина.

– Мне стоит беспокоиться?

– С какой это стати? – опять удивляюсь я и недоуменно поднимаю брови.

– Не знаю. Потому что я с вами знакома, например.

– Нет, ничего такого не случится.

– Этот человек живет здесь? В нашем городе?

– Нет. – Я снова завожу мотор. – Тебе незачем бояться. Это взрослые проблемы, и они… Разрешились. Оружие – просто для защиты, и я положила его в надежное место под замок. Тебе не о чем беспокоиться.

– Хорошо, – соглашается Элли, откидывает голову на подголовник и закрывает глаза.

– Все хорошо?

– Ага.

Я решаю оставить ее в покое, и через пару минут слышу тихий храп – Элли уснула. Вот черт. Я же даже не знаю, где она живет. Да, я ей не доверяю, но что-то внутри меня отзывается, когда я смотрю на нее. Она кажется мне знакомой – просто я все еще не поняла, почему или на кого.

Впереди я вижу какую-то забегаловку – кажется, единственное место, которое открыто в такой поздний час. Мне нестерпимо хочется в туалет, а Элли уснула, так что я решаю остановиться.

Должно быть, она совсем вымоталась – даже не шевельнулась, когда я парковала машину. Ключи я оставляю на месте.

Я захожу в забегаловку – воспользоваться уборной и заказать нам ужин, а когда возвращаюсь назад, чтобы разбудить Элли, меня ждет сюрприз.