Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Залогом финансового благополучия монархии могло быть только улучшение положения крестьян — основного податного сословия. Практичная Мария Терезия быстро поняла это, и именно заботой о государственном благе в первую очередь продиктованы ее послабления земледельцам. «Крестьянский класс как самый многочисленный разряд граждан составляет главную основу и главную силу государства, — рассуждала королева. — Поэтому его следует поставить крепко на ноги, чтобы он мог кормить свои семьи и нести общие налоги в военное и мирное время».

В 1775 г., после нескольких неурожайных лет и вызванных этим крестьянских волнений, был издан патент, который строго запрещал использовать труд крестьян на помещичьих землях более чем три дня в неделю. Были облегчены наказания для крестьян за различные провинности, отменены пытки, упрощен порядок рассмотрения жалоб простого люда в судах. Все эти меры во многом повторяли положения Robotpatent Леопольда I (1680) и указов Карла VI (1738), но в отличие от них правительство Марии Терезии жестко контролировало соблюдение своих распоряжений. Действие патента 1775 года было впоследствии распространено и на другие земли монархии. Тем не менее Мария Терезия не пошла на полное личное освобождение крестьян, что предстояло сделать Иосифу II.

Тогда же, в середине 70-х гг., был принят ряд других мер, стимулировавших экономическое развитие габсбургских земель. Мария Терезия ликвидировала все внутренние таможни, кроме барьера между Венгрией и остальными землями монархии. Это препятствовало промышленному развитию земель короны св. Стефана, окончательно ставших житницей монархии, зато способствовало индустриальному росту в Чехии и Австрии. В 80-е гг. в монархии насчитывалось 280 фабрик и мануфактур; в начале 90-х чешские земли (Богемия, Моравия и остаток Силезии), занимавшие 10% территории габсбургских владений и имевшие 14% их населения, приносили императорской казне от 25 до 35% доходов.

Другой областью, в которой Марии Терезии удалось добиться выдающихся успехов, стало народное образование. С 1774 г. (в Венгрии — с 1777-го) начальное образование было объявлено обязательным. Последствия этого решения, правда, стали очевидными уже после смерти королевы: в 1781 г. только 208 тыс. из 776 тыс. детей школьного возраста посещало школу в габсбургских землях (кроме Венгрии), но уже десять лет спустя в одной только Богемии насчитывалось 174 тыс. учеников. Импульс к такому развитию системы образования был дан при Марии Терезии и, безусловно, является ее большой заслугой. При ней же были внесены либеральные изменения в уставы австрийских университетов, высшая школа вышла из-под влияния иезуитов, господствовавших в ней в первой половине XVIII в., была расширена учебная программа, появилось несколько новых учебных заведений, в том числе военные — Терезианум, инженерная, артиллерийская академии и др.

* * *

Мария Терезия, конечно, не была идеальным монархом. Тем не менее она стала одним из самых популярных и любимых Габсбургов, когда-либо занимавших престол. Ее называли Mater Austriae, и действительно, стиль правления королевы Напоминал поведение заботливой и несколько деспотичной Матери большого семейства. Мария Терезия была не философом на троне, а женщиной практичной до мозга костей, и вся ее реформаторская активность вызвана не приверженностью

идеалам Просвещения (с которыми она не была в достаточной степени знакома), а здравым смыслом, политическим чутьем и широким кругозором, который, несмотря на строгую приверженность католицизму и абсолютизму, позволял Марии Терезии предпринимать весьма либеральные шаги. Для историка соблазнительно сравнить Марию Терезию с двумя русскими императрицами, современницей и политическим партнером которых она была, — Елизаветой Петровной (1741—1761) и Екатериной II (1762—1796). С дочерью Петра Великого королеву, несомненно, объединяли патерналистские склонности: к своим подданным обе относились как к детям, причем в большинстве своем неразумным. Обе государыни были деспотичны, обе легко выходили из себя, однако Мария Терезия, как натура более рационалистическая, лучше умела владеть собой. Обеих отличала набожность и гуманность: вступив на престол, Елизавета, как известно, дала слово во все свое царствование никого не казнить и сдержала его; Мария Терезия отменила пытки и свела число смертных казней к минимуму, казавшемуся ей необходимым (правда, с бунтовавшими крестьянами при ней обходились столь же круто, как в России с пугачевцами). Королева была женщиной строгих правил, в последние годы даже ханжой, что явно отличало ее как от сластолюбивой Екатерины, так и от «прекрасныя Елисавет», которая любила статных гвардейцев и испытывала склонность к алкоголю.

Мария Терезия, безусловно, не была так тщеславна, как Екатерина II. Реформаторские поползновения «Семирамиды Севера», переписка с Вольтером, либеральный «Наказ» комиссии по составлению нового Уложения (1768) — все это не только плоды приверженности русской императрицы просветительским идеям (к концу царствования от этих ее склонностей почти ничего не осталось), но и следствие желания понравиться и прославиться, которое всегда отличало Екатерину. Мария Терезия, которой в первые годы правления пришлось в отчаянной борьбе отстаивать права на трон, смотрела на вещи проще и делала то, что представлялось ей необходимым для укрепления позиций и авторитета своей династии. Наверное,

поэтому в деле реформ королева пошла несколько дальше царицы. (Правда, однако, и то, что социальная обстановка в екатерининской России была еще менее благоприятной для либеральных преобразований, чем в Терезианской Австрии.)

Все три государыни отличались чутьем на толковых людей. Талантливыми деятелями, пусть и не безгрешными с точки зрения обращения с государственными финансами, были как приближенные Елизаветы, так и фавориты Екатерины, и советники Марии Терезии. Правда, в отличие от ее русских «коллег», в жизни и политической деятельности королевы важное место всегда занимала семья. До гармонии и здесь было далеко, но представить себе Марию Терезию, участвующую в заговоре против своего мужа, как Екатерина, или меняющую молоденьких любовников, как обе царицы, совершенно невозможно. И у Екатерины, и у Марии Терезии непросто складывались отношения с сыновьями и наследниками — великим князем Павлом и соправителем Иосифом II. Однако Мария Терезия все же была куда ближе своему сыну и смогла гораздо лучше подготовить его к делам правления.

Каковы итоги долгого царствования Марии Терезии? Наиболее впечатляет простое статистическое сопоставление положения монархии в 1740 г., когда королева вступила на престол, и ситуации в последние годы ее правления. Итак, несмотря на потерю густонаселенной Силезии, число подданных австрийского дома за 40 лет выросло на 28% и достигло без малого 20 млн. человек. В австрийской казне в 1778 г. было более 50 млн. флоринов (в 1740-м — около 22 млн.). Армия, в которой в год смерти Карла VI едва насчитывалось 38 тыс. человек, в 1775 г. состояла из 175 тыс. солдат и офицеров — плюс 35 тыс. грейдеров, крестьян-солдат, обитавших на юге, на Военной границе.

Терезианская эпоха — водораздел в истории габсбургской монархии. С этого времени о владениях Габсбургов, кроме южных Нидерландов и северной Италии, действительно можно говорить как о едином организме, несмотря на то что существенные различия между отдельными его частями по-прежнему сохранялись (впрочем, им не суждено было исчезнуть