Квартира, муж и амнезия - Наталья Светлова

Рита водрузила котлеты в центре стола и присела на диван, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Нет, это что-то невероятное. Второй привет из детства за вечер. Мама именно так и делала котлеты: добавляла в фарш чесночок, посыпала сверху зеленью. Ее куриные котлетки были главной едой на всех их семейных праздниках.

— Риточка, помогите Моте, ему рук не хватает все с кухни унести!

Ольга Матвеевна вошла в комнату, держа в руках тарелки с маслинами и хлебом. Рита поспешила на кухню на помощь Матвею, который пытался утащить одновременно блюдо с огурцами, вазочку с зеленым горошком, тарелку с чем-то вроде лечо и прозрачный графин с каким-то морсом. В четыре руки они донесли все это великолепие до большой комнаты и — хозяйка придвинула себе стул, а их усадила на диван — сели к столу.

— Ну, накладывайте кому что нравится! — скомандовала Ольга Матвеевна.

Рита положила себе котлетку, отломила кусочек, попробовала и почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Точно такая же, как у мамы.

— Риточка, вы что? — всполошилась Ольга Матвеевна, потихоньку наблюдавшая за гостьей. — Я перцу переложила?

— Нет-нет, все хорошо, все очень вкусно! — замотала Рита головой и попыталась успокоиться. Не получалось. Куриная котлетка будто открыла шлюз, который сдерживал целую лавину эмоций, событий, воспоминаний. Рита почувствовала, что еще немного — и она разрыдается прямо здесь, за столом. Она сдавленно извинилась, выскользнула из-за стола и побежала прятаться в ванной. Там открыла воду посильнее и разрешила себе рыдать, фыркать, икать и тихонько поскуливать.

— Что с ней? — спросила Ольга Матвеевна, прислушиваясь к звукам из ванной. — Котлеты не удались? Фарш свежий совсем.

— Котлеты замечательные, мамочка. — Матвей перестал жевать вторую подряд котлету и тоже прислушивался к звукам из ванной. Плачет?

— Может, на чеснок реакция? — понюхала Ольга Матвеевна свою котлетку. — Рита не беременна? У беременных так бывает.

— Беременна? — Матвей представил, от чего могла забеременеть Рита (неужели этот козел еще и в постель ее затащил?), и почувствовал, как от ярости сводит скулы. — Да я этого урода своими руками кастрирую!

— Мотенька, — Ольга Матвеевна с любопытством взглянула на сына, — ты что, увел чужую беременную жену?

— Можно сказать и так, — остыл от материнского взгляда Матвей, поднялся из-за стола и подошел к двери ванной, откуда вроде бы раздавались негромкие всхлипы. — Рита, Рит, что с тобой? Тебе плохо?

— Матвей, я в порядке, это нервное. Я сейчас умоюсь и выйду, — отозвалась Рита, и Матвей вернулся к столу, налил себе морсу и залпом выпил.

— Давай, Казанова, рассказывай, что стряслось, — подперла щеку рукой Ольга Матвеевна, и он рассказал, кто такая Рита и что с ней приключилось.

— Ты же понимаешь, что сегодня ей нельзя было возвращаться домой. Я мог бы отвезти Риту в гостиницу, но подумал, что у тебя, в домашней обстановке, ей станет лучше.

— Правильно подумал, — согласилась Ольга Матвеевна и поднялась из-за стола. — Бедная девочка, сколько на нее свалилось неприятностей. Надо поискать, где-то у меня пустырник был. Вам вместе стелить? — оглянулась она на сына от комода, где копошилась в поисках настойки.

— Мам, я же сказал — Рита моя сотрудница, личный помощник, — повернулся к ней Матвей, который опять прислушивался к тому, что происходило в ванной. — Между нами ничего нет!

— Да? — подняла бровь Ольга Матвеевна. — Тогда ты — дурак.

— Что? Мамочка, что я слышу? Ты ругаешься? — развеселился Матвей.

— А что мне еще остается делать, если мой великовозрастный сын не замечает прелестных милых девушек и бросается на тощих крашеных кошек!

— Мамочка, с Дунечкой у меня все кончено, уже давно, а сегодня окончательно! — приложил Матвей руки к груди.

— Очень рада слышать. Так где тебе стелить?

— Вообще-то я хотел уехать к себе… — неуверенно протянул Матвей, оглядываясь на дверь ванной.

Дверь открылась, выпуская зареванную, но спокойную Риту. Она вошла в комнату и, опустив в пол глаза, сказала:

— Ольга Матвеевна, простите, пожалуйста, я, кажется, испортила вам вечер. Просто у вас тут многое мне детство напомнило, и на меня накатило. Извините. Матвей, может быть, мне лучше уехать в гостиницу? — подняла она на Матвея припухшие глаза.

— Рита, если вы уедете, вечер действительно будет испорчен, — сказала Ольга Матвеевна и протянула Рите стакан с настойкой. — Я вам пустырника прямо в морс накапала, выпейте. Мотенька рассказал, что вам пришлось пережить, неудивительно, что вы расклеились. Удивительно, что так долго держались. Давайте-ка вот что сделаем: унесем всю эту еду обратно на кухню, и я вам постелю здесь, на диванчике.

Ольга Матвеевна прихватила тарелки с котлетами и огурцами и, двигаясь в сторону кухни, сказала сыну:

— Мотя, а тебе я поставлю раскладушку на кухне! Достань с антресолей!

— Сейчас, мам, — откликнулся Матвей и отобрал у Риты тарелку, которую она тоже собралась уносить на кухню.

— Рит, сядь, посиди, я сам все сделаю.

Рита опустилась на диванчик, приткнулась в уголке, поджав под себя ноги и пристроив голову на спинке. Так она любила сидеть дома девчонкой. Так и засыпала иногда, утомленная каким-нибудь учебником или скучной, но обязательной по литературе книжкой. И тогда мама накрывала ее мягким пледом. Рита и сейчас почувствовала, как ее накрыло что-то мягкое и легкое, повозилась, укутываясь в это что-то со всех сторон, и пробормотала, укладываясь поудобнее:

— Спасибо, мамочка.

— Моть, ты уверен, что поступаешь правильно? — спросила немного погодя Ольга Матвеевна, когда они с Матвеем уже поужинали, попили чаю и сын теперь старательно растопыривал раскладушку, извлеченную из недр антресолей. От долгого ничегонеделания — в последний раз десант подруг навещал Ольгу Матвеевну в августе, но тогда все поместились на диванчике и раскладном кресле — раскладушка заскорузла и теперь с трудом принимала нужное положение. — У Риты сейчас было что-то вроде нервного срыва, девушка явно держится на остатках самообладания. Ты уверен, что ее нервы выдержат ваш завтрашний спектакль?

— Мамочка, а как еще можно остановить этих аферистов? Если мы начнем по-другому доказывать, что ее муж — самозванец, разве меньше для Риты будет нервотрепки? Ты только представь: нет никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть их отношения. У Риты ни родственников, ни подруг, эти сволочи все точно рассчитали! — рванул Матвей крючок и зафиксировал-таки упрямую лежанку.

— Да, наверное, ты прав, хотя ругаться совсем не обязательно, — согласилась Ольга Матвеевна и счастливо вздохнула. Похоже, ее сын влюбился. Дай-то бог!

Рита сидела за стеклянной стеной и чувствовала себя рыбой в аквариуме. Она будто плавала в густом воздухе и разглядывала людей, которые смутно мельтешили за толстым стеклом. Люди сновали туда-сюда и не обращали на Риту никакого внимания. Она взмахнула руками-плавниками и подплыла поближе к стеклу, стараясь разглядеть пеструю равнодушную толпу снаружи. И тут один человек из толпы оглянулся, подошел к аквариуму и, положив ладони на стекло, приник к нему лицом. Это был мужчина, он некоторое время вглядывался в глубь Ритиного убежища, пытаясь разглядеть что-то и ничего не видя. Даже ее, Риту, не видел, хотя она глядела прямо ему в лицо. Его светло-серые, почти прозрачные глаза смотрели сквозь нее, будто Рита и сама стеклянная. Мужчина у стекла нахмурился, досадливо сдвинул брови, и тут Рита его узнала. Это был Гриша, ее муж. Осознав это, Рита вмиг растеряла свою равнодушную вальяжность и испугалась, что сейчас он ее увидит, найдет, нашарит взглядом. И тогда случится нечто ужасное. Муж Гриша будто уловил ее страх, зрачки его глаз дрогнули, отыскивая Риту. И — увидели, впились в ее испуганные зрачки. «Вот ты где!» — беззвучно, но отчетливо проговорили Гришины губы и растянулись в довольной ухмылке. Он отошел от стекла и вытащил из-за спины удочку. Леска, покачиваясь, застыла у стекла и показала Рите большой крючок. Вернее, три крючка, собранные на одном стерженьке наподобие смертоносного острого гарпуна. Рита представила, как Гриша метнет крючок в ее аквариум, как вопьются в ее бока эти острые жала, и беспорядочно забила руками, стараясь отплыть, убежать подальше от страшной стеклянной стены. Она уперлась спиной в другую стену и, зажмурив глаза, чтобы не видеть Гришиного хищного взгляда, давила спиной, давила, стараясь убраться как можно дальше. И вдруг стена поддалась, хрустнув, как скорлупа, и Рита упала навзничь на мягкую зеленую траву. Она открыла глаза и увидела яркое синее небо с легкими перьями далеких облаков. Рита перевернулась на бок и посмотрела в сторону, откуда упала. Там на большом камне стоял запущенный, заросший тиной аквариум. Среди темных треугольных рыб выделялся черный, даже на вид скользкий, сомик. Он в упор смотрел на Риту, и его светло-серые глаза очень странно выглядели на черной зубастой морде.