Министерство мокрых дел - Владимир Гриньков

Генерал взял в руки увесистый, весь в сургучовых печатях, пакет, с хрустом его разорвал. Внутри обнаружилась целая пачка документов. Брусникин отхлебнул коньячку и углубился в чтение.

Савинов, воспользовавшись неожиданной передышкой, придвинулся к Пряхину и прошептал:

– Шел бы ты отсюда!

– Ты полегче, – огрызнулся вконец обнаглевший Пряхин. – Я все-таки тоже лейтенант.

– Все то же, – вздохнул генерал Брусникин, откладывая документы в сторону. – Предложения по военной реформе. Одни и те же бумаги тасуют, как карты…

Вздохнул, опечалившись.

– А я еще анекдот знаю, – доложил новоиспеченный лейтенант. – Как раз про карты.

– Ну, давай, – ожил Брусникин.

– Медведь, волк и лиса сели в карты играть. Волк говорит: «Только учтите: кто будет мухлевать, тому сразу картами по морде». – «Да, – подтверждает медведь. – По наглой рыжей морде».

– Это я слышал, – махнул рукой Брусникин. – А вот про азеров ты какой-нибудь анекдот знаешь?

– А как же! В грузинской школе идет урок русского языка. Учитель говорит: «Дэты! Руски язык загадачный и нэпанатный. Слова «тарэлька», «вилька», «бутилька» пишутся без мягкого знака, а слова «пыл», «кон», «сол» – с мягким знаком. Панят эта невозможна. Эта нужна запомнит».

– Да, здорово! – добродушно оценил Брусникин. – А еще?

– Грузин плывет по реке и кричит: «Паслэдный раз купаюс! Паслэдный раз купаюс!» Ну, люди на берегу, натурально, думают, что у него отпуск заканчивается, вот человек и сообщает, что последний раз в воду залез. А грузин – бац! – и утонул. Оказывается, хотел крикнуть, что тонет, но не знал, как это будет по-русски.

– Ха-ха-ха! – залился смехом Брусникин. – Ну ты, блин, даешь! А знаешь, весело с тобой. Возьму, наверное, тебя к себе адъютантом. Дам тебе капитана. Ты ведь сейчас кто?

– Лейтенант! – доложил Пряхин.

– Ну, это несерьезно. Вот капитан – это дело. Походишь месяца три в капитанах, и я тебе майорские звезды выхлопочу.

На лейтенанта Савинова нельзя было смотреть без сострадания. Потому что ничто так не выбивает из колеи, как лицезрение чужого незаслуженного успеха. Пряхин, этот хам и недотепа, за какой-нибудь час проделал путь от рядового до капитана с прицелом на майорские звезды. Савинов знал, что жизнь жестока и несправедлива, но чтобы до такой вот степени… Он слышал подобные истории. Легенды о головокружительных карьерных взлетах бродили среди офицеров, и голливудские истории про Золушку меркли на фоне этих рассказов. Он слышал, но никогда не видел подобного своими глазами. И вот – увидел. И медленно дозревал. Он не любил лебезить. И подстраиваться под кого-то тоже. Но так надоело ходить в лейтенантах. И неужели он не заслуживает лучшей участи? Ведь вот Пряхин – ничтожество, а смог. И если хоть немного постараться, ну самую малость…

– А вот я тоже анекдот расскажу, – пробормотал Савинов, пряча глаза. – Можно?

– Давай! – дозволил Брусникин, пребывающий в прекрасном расположении духа.

– Идет мужик по улице. Несет транспарант. На транспаранте написано: «Бей жидов и велосипедистов!» Подходит к мужику милиционер и спрашивает: «А велосипедистов-то за что?»

Повисла пауза. Она была тяжелая, как бетонная плита. Савинов почему-то сжался, я видел. Наверное, чувствовал, что плита вот-вот оборвется, и она оборвалась.

– Вообще-то меня Самуил Яковлевич зовут, – сообщил «генерал Брусникин». – И не очень-то я такие анекдоты люблю.

Вот это концовка для нашего сюжета!

– Все! – сказал я оператору. – Достаточно! Ай да Толик! Ай да молодец!

Этого в сценарии не было. Сымпровизировал.

* * *

Ольгу я увидел в здании прокуратуры. Меня попросил приехать Мартынов, я и приехал. Шел по коридору и неожиданно встретил Ольгу.

– И вас тоже вызвали? – вырвалось у нее.

– Да. И вас?

– И меня. Едва ли не каждый день хожу сюда, как на работу.

– Допросы?

– Да. Это так неприятно.

Мне было безмерно ее жаль.

– Какое-то время это еще будет продолжаться, – сказал я. – Крепитесь.

– Почему они в нас так вцепились?

– Потому что на них давят сверху, требуют результатов.

– Кто требует?

– Люди, которые фактически являются владельцами банка.

– Наверное, очень серьезные люди?

– Очень, – признал я.

Она вздохнула.

– Я боюсь за Костю.

– От него по-прежнему никаких вестей?

– Никаких. – Она покачала головой, и вдруг по ее щекам покатились слезы. – Я так боюсь за него!

– Будем надеяться, что все обойдется.

Ольга тихо всхлипнула, начала рыться в сумочке, ища платок, и проговорила, изо всех сил стараясь сдержать рыдания:

– Я не верю. Мне кажется, что с ним что-то случилось.

– Вы напрасно себя пугаете.

– Нет. – Она вновь всхлипнула. – Мне кажется, что его уже нет в живых.

Она озвучила то, что и я грешным делом иногда подумывал, но признаться в этом я не мог. По крайней мере – ей.

– Не хороните его прежде времени. Вы ведь не знаете всего.

– А вы знаете? – Ольга посмотрела с надеждой.

Как будто кто-то мог сказать мне нечто такое, чего она сама не знала.

– Новости приходят каждый день, – ответил я неопределенно. – Так что будем надеяться.

Но надежда в ее глазах уже погасла.

– Да, – сказала бесцветным голосом. – Будем надеяться.

Посмотрела на часы.

– Извините, мне пора.

– Всего хорошего.

Она ушла, и я смотрел ей вслед, не в силах отвести взгляд. Вспомнился недавний вечер, когда мы с ней сидели у здания прокуратуры и я поцеловал ее волосы. Ольга представлялась мне неземным созданием, случайно попавшим в нелепый мир людей.

Мартынов, когда я к нему вошел, изучал содержимое какой-то папки. Увидев меня, сдвинул папку на край стола и улыбнулся. Улыбка была без радости. Наверное, проблемы одолевали.

– Извини, что оторвал тебя от дел, – сказал Мартынов. – Как ты там?

– Ничего. Работаем.

– Молодец. Что-нибудь новенькое снимали?

– Буквально накануне. Сюжет про то, как один солдат за час прошел путь от рядового до капитана.

– Это каким же способом? – удивился Мартынов и засмеялся.

– Очень уж хорошо парень анекдоты умел рассказывать.

– Так это вы его разыграли?

– Нет. Его командира, лейтенанта.