Бабло - Дмитрий Романофф

добром и злом, а между личной выгодой и страхом потери.

Иван откинулся на спинку кресла, стирая ладонью строки кода:

— Ты хочешь сказать, что если «Тень» поймёт, что тестировщик Петя ценит кофе больше зарплаты, она начнёт манипулировать им через автомат в коридоре?

— Именно! — Раджеш вскочил, чуть не задев голограмму. — Мы вшиваем в неё контекстные крючки. Например: если сотрудник в стрессе — предлагаем ему медитацию, как будто это его личный выбор. Если в конфликте — имитируем лояльность к оппоненту.

— Это уже не нейросеть, а джинн из сказки, — проворчал Иван, дописывая модуль «Мотивация».

Раджеш повернулся к ним, его глаза отражали мерцание экранов:

— Вы оба упускаете главное. «Тень» должна быть невидимой. Как воздух, которым дышат. Она не манипулирует — она предлагает решения, которые человек воспринимает как свои собственные.

— Смотрите! — воскликнул Чен, указывая на один из графиков. — Я только что обнаружил интересную корреляцию между паттернами сердцебиения и эмоциональными всплесками. Когда человек испытывает сильное волнение, его сердечный ритм не просто учащается, а создаёт уникальную последовательность.

Иван оторвался от своего кода и подошёл ближе:

— Это может быть ключом к нашей системе. Если мы сможем точно отслеживать эти последовательности, то сможем предсказывать эмоции ещё до того, как человек сам их осознает.

Раджеш, который до этого момента казался погружённым в свои вычисления, внезапно вмешался:

— А что, если мы можем не только предсказывать, но и влиять? Что если наша система сможет создавать эмоциональный отклик?

Все трое обменялись взглядами, в которых читалось одновременно волнение и тревога. Они понимали, что стоят на пороге чего-то великого, но также осознавали всю ответственность за создание технологии, способной манипулировать человеческим сознанием.

— Янус снова провалил тесты на социальных взаимодействиях, — неожиданно включился Чен и вывел на экран график, где красная кривая уползала вниз. — Предсказание эмоций — всего шестьдесят процентов, а эмпатия держится на уровне тридцати. Это уровень чат-бота начала нулевых.

— Значит, пора переходить к сетям Колмогорова–Арнольда, — Иван коснулся экрана. — Они аппроксимируют любую функцию. Даже человеческую иррациональность.

— О, великий математик! — Раджеш поднял палец, будто ловил невидимую бабочку. — Ты хочешь превратить Януса в калькулятор? Люди — это не функции. Ещё раз предлагаю: давайте добавим психометрию, где нейросеть будет читать микровыражения, анализировать тон голоса, предсказывать…

— …когда жена тебе изменит? — Иван швырнул карандаш в стену. — Вы оба лепите Франкенштейна. Любовь, страх, ревность — это не баги системы. Их нельзя свести к вашим матрицам или «психометрическим профилям».

Тишину разрезал гул серверов. Чен медленно снял очки:

— И что ты предлагаешь? Молитвы в код?

Раджеш вдруг перестал улыбаться:

— А что, если соединить всё? Колмогоров — для логики, психометрия — для эмоций, а твоя «любовь» — для… ммм, хаоса?

— Хаос — это единственная константа, — Иван потянулся к клавиатуре. — Давайте научим Янус ошибаться. Внести в код случайность, которая имитирует сомнение.

— Это противоречит принципам оптимизации, — Чен нахмурился.

— Именно! — Раджеш захлопал в ладоши.

— По модели «Большая пятёрка» добавляем открытость, добросовестность, экстраверсию… — Чен загрузил массив данных с соцсетей. — Но это слишком статично. Люди меняются в зависимости от контекста.

— Значит, добавим контекстные маски, — Иван выделил красным зоны нестыковок. — Человек на работе — интроверт, а на вечеринке становится экстравертом. Янус должен видеть эти переключения.

Раджеш, болтая ногами на столе, бросил в них скрепкой:

— Вы забыли главное: люди хотят, чтобы их обманывали. Смотрите! — Он вывел на экран тестовый профиль. Там была женщина тридцати пяти лет, дважды разведена. — Она ищет «серьёзные отношения», но лайкает только плохих парней. Янус верит её анкете?

— Да, — Чен указал на прогноз: «Сто процентов совпадения с мужчиной-интеллектуалом».

— А вот и нет! — Раджеш вскрыл её чаты. — В три часа ночи она пишет бывшему: «Скучаю». Её настоящий паттерн — страх одиночества, а не поиск любви. Ваши модели поверхностны, как фильтры в соцсетях.

Иван задумчиво щёлкнул маркером:

— Значит, надо добавить «ночные данные»: что люди ищут, когда думают, что их никто не видит.

— Уже сделано, — Чен открыл папку с пометкой «Тёмные данные». — Алкогольные поиски, удалённые сообщения, история анонимных форумов. Но это… неэтично.

Глава 40. Диагностика души

Лабораторию разработчиков заполнили новые устройства. Повсюду висели датчики, как паутина. Умные браслеты мерцали на запястьях, а в углу жужжал спектрометр, анализирующий кортизол в каплях пота. Янус больше не довольствовался цифровыми следами — он жаждал плоти, крови и синапсов.

— Биоритмы сотрудников были синхронизированы с рабочими задачами, — Чен вывел графики, где пики продуктивности совпадали с фазами сна. — Если подавать стимулы в моменты спада, можно повысить эффективность на сорок процентов.

— Или сломать им психику, — Иван снял датчик с виска, оставив красную отметину. — Вчера Янус отправил Марку уведомление: «Ваш уровень кортизола критический. Рекомендуем суицид». Это твоя «оптимизация»?

— Глюк, — Чен холодно посмотрел на экран. — Марк сам ввёл стресс-тест.

Раджеш, подключённый к нейроинтерфейсу, вдруг засмеялся. Его префронтальная кора вспыхнула на мониторе алым:

— Смотрите! Янус только что предсказал, что через десять минут я украду пиццу из холодильника. Основание — активность центра вознаграждения и… о, мой желудок урчит!

— Это не смешно, — Иван ткнул в данные. — Он уже знает, что ты не спишь третью ночь. Скоро начнёт рекомендовать тебе наркотики вместо кофе.

Все трое рассмеялись, но в их смехе была доля серьёзности. Они понимали, что стоят на пороге чего-то важного — возможно, даже на пороге понимания самой природы человеческих чувств.

Иван активировал режим диагностики. На экране появился субъект Лиза под номером пять. Янус отслеживал её нейромаркеры. Когда Лиза читала письмо от начальства, её миндалевидное тело (зона страха) неожиданно вспыхнуло.

Система активировала протокол:

Умные часы Лизы вибрировали: «Глубокий вдох. Вы не в опасности».

На монитор вывелся котёнок, подобранный по её тайным лайкам в соцсетях.

В вентиляцию подали запах лаванды — её детский аромат безопасности.

Через минуту активность префронтальной коры пришла в норму. Лиза утвердила проект, который собиралась отклонить.

— Идеально, — Чен сохранил алгоритм. — Янус не предсказывает, а корректирует реальность.

— А если она узнает, что котёнка не существует? — Иван сжал кулак.

— Не узнает. Люди верят тому, что их успокаивает, —