Город и столп - Гор Видал

Пол удивлялся, что Амелию принимают всерьёз. Не ему, конечно, её критиковать — он ведь был её мужем, — хотя, когда они познакомились, она была другой. Спокойная, задумчивая девушка, она обожала его, пока не выяснилось, что физическая близость между ними невозможна. И тогда она стала мужеподобной и агрессивной — защитная реакция. Он решил, что виноват в этом он сам или, по меньшей мере, его сексуальная ориентация. Неужели на всё, к чему он прикасается, находит порча, как на эту, теперь крикливую, надоедливую женщину?

Салливан допил виски и встал.

— Извини, Амелия, но мои занятия закончились, — сказав это вполне по-дружески, он не без удовольствия отметил, что все еще может причинять ей боль.

Она замолкла на полуслове — иглу оторвали от пластинки. Он пожелал корреспондентам спокойной ночи и вышел. Уже в вестибюле он услышал, что Амелия опять принялась за свое. Салливан забрал почту у портье и поднялся в лифте к себе в номер, надеясь, что ночью не будет воздушной тревоги и он выспится. Он устал.

Он уже лег в постель, когда заметил на ночном столике письмо от Джима. Он прочел его дважды, испытывая приятное чувство и одновременно разочарование. Джим писал, что скоро его демобилизуют, и он хотел бы снова увидеться с Салливаном. И ничего больше. Ни слова о Марии. За месяцы, проведенные в Англии, он часто вспоминал Джима, мечтал о нем, хотел его. Смогут ли они вернуться к прошлому — вот в чем вопрос.

Салливан заснул уже под утро. Всю эту долгую ночь он думал о книгах, которые написал. Его переполняло уныние. Он неудачник. У него нет ни любви, ни семьи, и Герберт Уэллс ничего о нем не слышал. Но в конце концов сон сморил его и он утешился. Он еще молод. Он еще напишет шедевр и Джима вернет. А утром первым делом отправит мистеру Уэллсу один из своих романов с автографом.

Прочтя письмо от Джима, Мария Верлен почувствовала печаль и смущение. Она была дурой, влюбившись в мальчишку, не способного ответить ей взаимностью. Она заслуживает того, что получила, — душевные терзания. Теперь она искала только нормальных мужчин и простых отношений. В Нью-Йорке, несмотря на ограничения военного времени, она часто обедала в ресторанах, знакомилась с новыми людьми, занималась любовью. Находясь в постоянном движении, она переставала думать о себе как о трагической фигуре, но теперь это неожиданное письмо напомнило ей о тех странно тягостных месяцах на Юкатане, проведенных с мальчиком и его любовником. Хочет ли она снова увидеть его? Она решила, что нет. Она была в том возрасте, когда не хочется, чтобы тебе напоминали о прежних поражениях. Но ей было жаль Джима. А еще важнее, разве его письмо не свидетельствует о том, что она имеет власть над ним. Что она зрелая женщина и вполне может принять его как друга. Хорошо. Она ему напишет. Они встретятся, когда он приедет в Нью-Йорк, ведь ей нечего бояться, и она ничего не собирается менять. Худшее уже произошло.

Все в один голос говорили, что Боб Форд в форме моряка торгового флота удивительно красив. Первый помощник капитана на «Либерти». Из местной молодежи, участвующей в этой войне, он добился больше других. Конечно, торговый флот — это вам не военно-морской и даже не армия, но он уже первый помощник капитана, а ему еще нет и двадцати пяти. Он вернулся домой настоящим триумфатором, хотя вообще-то у него и дома-то не было, поскольку отца год назад поместили в психушку, а их фамильный дом был превращен в пансион. Но новый владелец охотно сдал Бобу за полцены его старую комнату, и он прожил там две недели отпуска, обхаживая тем временем Салли Мергондаль, ради которой он и приехал. Они переписывались в течение пяти лет. Салли теперь превратилась в очаровательную молодую женщину, совсем не похожую на ту сумасбродную девицу, какой была раньше. Она еще девчонкой сказала себе, что выйдет замуж за Боба, и ничто не могло заставить ее изменить это решение. И вот ее терпение было вознаграждено. Однажды вечером, провожая ее домой из кинотеатра, Боб сделал ей предложение.

— Ты уверен, что и вправду хочешь жениться? Разве можно быть женатым, оставаясь моряком?

Боб посмотрел на нее. Они стояли под высоким вязом. Его лицо было в тени, а на нее падал свет уличного фонаря.

— Я уверен, что хочу жениться на тебе. Но я и море люблю.

— Вот, что я тебе могу сказать: я разговаривала с отцом, — медленно сказала Салли, — и он считает, что ты мог бы хорошо зарабатывать в страховом бизнесе, в его бизнесе. Он вообще говорит, что плохо, если человек с такими данными, как у тебя, все время находится в море, когда ты мог бы с ним заниматься бизнесом, продавать страховки как его партнер.

— Как ты думаешь, он даст мне работу после войны?

Салли кивнула. Она уже выиграла это сражение.

— Тогда, если ты не против, давай поженимся прямо сейчас.

— Я думаю, — сказала Салли Мергондаль, — это неплохая мысль.

Свадьба была назначена на утро воскресенья. Зазвонил церковный колокол, но большинство горожан в выходной вставали на час позже. А вот Боб встал рано. Он тщательно побрился, надел новенькую форму и спустился к завтраку.

Хозяйка пансиона была в восторге.

— Какой чудный день для свадьбы! Хотя день свадьбы всегда прекрасен. Я приготовила оладьи. Если утром поешь хорошо, то весь день пройдет как надо. Да! Тут же для вас письмо. Оно пришло еще в пятницу, но я в этой суете о нем позабыла. Извините! Оно переадресовано вам через старого мистера Форда, а значит, отправитель давно не был в городе. Ну, приятного аппетита! Я приду в церковь, ни за что не пропущу такое событие.

Боб вскрыл письмо от Джима. Он был рад получить от него весточку спустя столько лет. А еще он чувствовал себя немного виноватым за то, что не отвечал на первые письма от Джима. Весь свой скудный эпистолярный талант он расходовал на Салли.

Письмо было простым. Джим увольнялся со службы и надеялся вскоре увидеть Боба, может быть, в Нью-Йорке. И все.

Боб смял письмо, но что-то не давало ему покоя. Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Но вспомнить так ничего и не смог. Память ничего ему не подсказала. Он метко швырнул письмо в мусорную корзину и поклялся себе, что ответит Джиму, как только вернется на корабль.

1

Джима демобилизовали не сразу. Его сначала отправили в госпиталь, расположенный в калифорнийской Сан-Фернандо-Вэлли, где его лечили и наблюдали. Под лучами жаркого солнца артрит отступил, но теперь Джим горел желанием уволиться из армии и об улучшении докторам не сказал ни слова. Он продолжал подчеркнуто хромать.

Джим часто ездил в Голливуд. Правда, к Шоу не заходил, потому что не получил ответа на свое письмо. Он решил, что Шоу по-прежнему живет с Питером и мириться с ним не собирается. Но он встретил режиссера по имени Сай. Тот сидел пьяный в баре, чуть не прижимаясь к какому-то моряку. Увидев Джима, Сай закричал:

— Ба! Да это же теннисный парнишка! — энергия в нем била через край. — Что новенького? Все еще в этой жеребячьей форме? А ты видел любимицу Америки?