Теплыми руками - Алексей Николаевич Котов

Стараясь говорить как можно спокойнее, я сказал:

— Настя, твоя мама просила тебя позвонить ей.

— Хорошо, — сразу же ответила из-за двери Настя. — Я сейчас же…

Готов поспорить на что угодно, что адвокат просто зажала ей ладошкой рот. За дверью послышалось возмущенный шепот. Кто-то выразительно и громко постучал себя по лбу.

Я горько усмехнулся и вытащил пачку сигарет.

— Коля, тоже у вас? — спросил я.

Надежда промолчала. Вскоре в прихожей раздался разъяренный голос Раи.

— Немедленно развяжите меня! — кричала она. — Это, в конце концов, подло.

— Я всего лишь защищаю интересы твоего мужа, — невозмутимо повторила свою версию событий Надя. — Иногда ваш благоверный бывает излишне самоуверен. В данный момент я пытаюсь спасти его от самого себя.

— Рая!.. Зайчонок! — я нежно прильнул к двери. — Я так по тебе соскучился.

Целых три минуты, забыв обо всем на свете, мы ласково ворковали друг с другом через закрытую дверь. Должен признаться, но я никогда раньше не слышал в голосе Раи столько печальной нежности. Но как только наш разговор, изредка прерываемый циничными репликами адвоката, коснулся решения Раи уйти, мы сразу же перешли на крик. Мне пришлось высказать жене все, что я думаю о ее умственных способностях.

— Это чистейшей воды идиотизм!

— Нет, это не идиотизм, — обиделась Рая. — Я дала слово и теперь хочу сдержать его.

— Зайчик, одумайся. Над тобой будут смеяться все твои бесчисленные родственники.

— Не вижу ничего смешного. Например, декабристки пошли за своими мужьями в Сибирь.

— Господи, ну, конечно же, пошли, но пошли-то в Сибирь вместе с мужьями. Это хоть ты понимаешь?

— Понимаю. А вот я пойду одна.

— А я?!..

— Глупый, я делаю это ради тебя.

Наш дальнейший диалог быстро лишился какой-либо логики — мы говорили каждый о своем и почти не слушали друг друга. Рая то требовала развязать ее, то плакала и вспоминала счастливые, но такие немногочисленные, дни нашей совместной жизни. Что касается меня, то я не выдержал напряжения и, как говорят китайцы, потерял свое лицо. Я кричал и бесновался словно турецкий янычар у неприступных стен женского монастыря на голову которого, вместе с проповедями о смирении и добродетели, еще сыпались валуны и горшки с кипящей смолой. Впрочем, меня можно было понять. Уже в который раз вместо выстраданного и изящного финала я получил очередной страшный удар — у меня попросту украли любимую жену. Мне было очень больно, потому что, как и любой другой начинающий муж, я искренне был убежден в том, что мое будущее счастье зависит только от меня. От меня единственного.

И тогда я сбежал… Я пришел в себя уже на улице. Оглянувшись по сторонам, я вдруг понял, что мне безразлично куда идти. Уйти далеко от дома мне не удалось. Я плохо обращал внимание на то, что происходит вокруг, и на первом же перекрестке чуть не угодил под «иномарку» с четырьмя крепкими парнями. Машина выехала на тротуар, сбив урну.

Наверное, сидевшие в машине считали себя крутыми ребятами. Сначала оттуда вышли двое и не совсем вежливо поинтересовались у меня, за каким чертом я бросаюсь под колеса. Они ждали от меня унизительных объяснений. Но мой ответ на грубость был, мягко говоря, не адекватным и откровенно хамским.

Когда меня ударили первый раз, я не удивился и ответил тем же. Парень даже не охнул — скользнув спиной по отполированному боку машины, он сел на землю и не вставал до конца драки. Потом я увернулся от удара его дружка и пару раз крепко съездил по маячившей передо мной коротко остриженной голове. Я совсем забыл про свой правый травмированный кулак и предпочитал действовать именно им. Из машины выскочили еще двое, но я был зол и не собирался уступать. Вскоре еще один из моих противников, шатаясь и держась руками за разбитое лицо, отошел в сторону. Парни немного растерялись, но простая мысль, что человека можно испугать, размахивая монтировкой, придала им сил. Мне стало смешно. Мир потерял для меня реальные очертания. Он сузился до величины той площадки, на которой происходила драка, а все остальное просто исчезло. Злость сделала меня бесчувственным к ударам, и в отличие от парней из машины я отлично понимал, за что дерусь: получая очередной удар, я ясно осознавал, что он причиняет боль не мне, а Рае.

Схватка закончилась совершенно неожиданно. Откуда-то, словно из-под земли, вдруг возникли люди в милицейской форме и явно казенном штатском. Они принялись ловить разбегающихся и расползающихся в разные стороны моих противников. Я отошел в сторону, и устало привалился спиной к столбу.

С громким криком, размахивая пистолетом, мимо меня пробежал милицейский майор. На ходу он обернулся и обругал меня матом — кажется за то, что я начал операцию без команды. Кто-то крикнул, что Угрюмый уходит… Грохнуло несколько выстрелов. На тротуаре, под ворохом милицейских тел, бился и кричал толстомордый тип с в кровь разбитым лицом. Ему аккуратно заломили руки за спину и потащили к «воронку». Кажется, Угрюмого тоже взяли. Иначе мне не чем объяснить тот факт, что ко мне подошел молоденький лейтенант и, робко поздоровавшись, предложил спички, которые я долго не мог найти, обшаривая свои карманы.

— Вы из московской группы? — вежливо спросил он.

Я наконец-то прикурил и с наслаждением выпустил струю дыма.

— Нет, я просто прохожий.

Лейтенант понимающе хмыкнул.

— А здорово вы их!.. Особенно того, первого.

— А чего тянуть? По шее — и в «воронок».

Лейтенант оглянулся по сторонам и достал из кармана плоскую фляжку.

— Вот, глотните немного, — предложил он. — Говорят, нервы хорошо успокаивает.

Я поблагодарил и откупорил фляжку. Знакомый коньяк приятно обжег горло.

— Ну, как? — поинтересовался лейтенант.

— У Шарковской коньяк брали? — я занюхал выпитое рукавом и затянулся сигаретой.

— У нее. Только мы без спроса, сама бы она ни за что не дала.

— Веня Скворцов выручил?

— Он! — обрадовался лейтенант. — А вы и его знаете?

— Я, брат, много кого знаю, — заверил я лейтенанта и выпил еще. — Работа у меня такая.

Я вернул фляжку и поблагодарил. В голове приятно зашумело и мне действительно стало немного легче. Я дружески похлопал лейтенанта по плечу.

— Ну, пока!..

— А вы разве не с нами поедете? — удивился тот.

— В таком виде? — я провел рукой по своему лицу. — Пойду лучше в гостиницу и приведу себя в порядок.

Лейтенант пожал мне руку и побежал к «Уазику».

— Привет Шарковской передай! — крикнул я ему вслед.

Лейтенант оглянулся.

— А как вас зовут?

— Ты главное привет передай, а там она сама догадается. Она сообразительная.