Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило

—У меня диагноз…

—Шизофрения?!— ахает Даша и очень натурально изображает удивление.— А так не скажешь… вроде адекватная.

—Ну тебя,— смеётся Оля.— Шопоголизм у меня, а не вот то, в чём ты меня подозреваешь. Мама говорит, мне деньги вообще в руки давать нельзя, всё на новые кофточки и юбочки спущу. Потому шмотья у меня столько, что в шкаф не помещаются.

—Оно и видно,— хмыкает Даша, а я не сдерживаюсь и по очереди перекладываю вещи на другую сторону, рассматривая фасоны.

Шопоголизм — это плохо, а вот вкус у Оли замечательный. Все вещи с бирками, абсолютно новые, красивые и модные.

То самое платье действительно великолепное: с завышенной талией, белоснежным поясом, длиной до колена и не очень пышной юбкой. Правда, сзади… там глубокий вырез, обнажающий лопатки, линию позвоночника, открывающий вид почти до талии.

—Это… смело.

—Это феерично!— захлёбывается восторгами Ивашкина и всовывает мне в руки вешалку.— Ты будешь там самой красивой. Своими скидочными картами клянусь!

Оля лихо отрывает бирку, ловко снимает платье и, нахмурившись, деловито прикладывает ко мне.

—Точно, твой размер.

—Тебе пойдёт,— улыбается Даша, но закусывает губу и снова утыкается носом в учебник.

Странно…

—Знаешь ли, Яся, «Звёздное небо» — это тебе не шуточки. Не школьная дискотека. Там сборище мажоров, простыми джинсиками и скромной маечкой не обойдёшься. В конце концов, могут на входе завернуть, если им наряд не понравится. Там всё строго. Потому не выделывайся, а меряй.

Вспоминаю бедового Руслана и невольно улыбаюсь. Но рассказывать об аварии и каким именно путём были получены приглашения не хочу — Дашка волноваться будет и ругаться на мою неуклюжесть.

—Что, туда только девушек с открытой спиной пускают?— не удерживаюсь от подколки, а Оля головой качает и бурчит что-то о темноте, которая её окружает.— Всё-всё, уймись, я умею одеваться сама!

Оля приходит в себя, кивает и плюхается на кровать рядом с Дашкой. Толкает её в бок, та обещает огреть беспокойную подружку учебником макроэкономики, но вскоре они уже хихикают, как две дурочки.

Я переодеваюсь. Девчонки шушукаются, и я то и дело слышу наши с Демидом имена. Им любопытно, только ещё не решили, с какой стороны к волнующему событию подобраться. Наш с Лавровым поход в клуб — событие для них, а ещё окутан тайнами и загадками.

—Так, задавайте уже свои вопросы! А то лопнете сейчас от любопытства.

На часах шесть, до назначенного времени целый час, потому мне успеют прополоскать кости вдоль и поперёк.

—Кхм,— Ивашкина косится на Дашу, та едва заметно пожимает плечами и «жуёт» тонкие губы.— Ну… вы с Демидом…

—Мы не пара, если ты об этом. И на такой вопрос я уже отвечала. Следующая попытка!

Оля ёрзает, а я, спрятавшись за ширмой, раздеваюсь до трусиков и влезаю в платье. Не вижу себя в зеркало, но даже так понятно, что село замечательно, как на меня шили. Сквозняк ползёт по голой спине, я неуютно ёжусь и уже было решаю надеть что-то своё, скромное и неприметное, но…

—Ух ты!— рыжие глаза Даши загораются детским восторгом, а Оля открывает рот, оглядывает меня с ног до головы и хлопает в ладоши.

—Что бы ты без меня делала?— смеётся и горделиво подбоченивается.

—Спасибо твоему шопоголизму,— улыбаюсь и кручусь перед зеркалом, а подол платья складывается вокруг бёдер мягкими складками. Ткань потрясающая. Её хочется касаться, трогать, пропускать через пальцы. Струящаяся, лёгкая, но не прозрачная.

—Демиду понравится.

—Вот бы меня ещё мнение Демида интересовало,— хмыкаю, а девочки снова удивлённо переглядываются.

—Но вы же идёте вместе в самый крутой клуб города…

—И что из этого?— дёргаю плечом и вытряхиваю на стол косметику. Яркий макияж мне ни к чему, но немного подкрасить ресницы и покрыть блеском губы — святое.

—Ну я вот с Никитой никуда идти не собираюсь,— хмыкает Ивашкина, а Дашка мечет в меня быстрый красноречивый взгляд.

О дурацком парном свидании она до сих пор забыть не может.

—Как и я с Обуховым.

Игнорирую их игры в детективов, подношу блеск к губам и вдруг вспоминаю, как впервые накрасилась. Тогда в школе устраивали осенний бал, я участвовала в сценке и для яркости мы с девочками друг друга накрасились. Смеялись очень, такими взрослыми себе казались, важными.

А во время выступления я очень чётко почувствовала на себе чей-то взгляд. Злой, прожигающий. И нет, на этот раз это был не Лавров. Мама.

Она смотрела на меня, поджав губы, а после… после мама ударила меня, потому что только позорища, а не дочери позволяют себе в пятнадцать лет даже по поводу нанести макияж. Я рыдала в школьном туалете, смывая косметику, а Юлька молчала и горестно вздыхала. Что говорить, если ничего не исправить?

Снова обидно становится. До боли под рёбрами, до перекрытого дыхания. Хватаюсь пальцами за край стола, закрываю глаза, и обида трансформируется в злость и протест. Распахнув глаза, полная решимости переломить обиде хребет, я выворачиваю косметичку, а там, в потайном кармашке, лежит красная помада. Неприлично красная, как сказала бы мама. Такими только проститутки пользуются, чтобы мужчин заманивать. Я купила её как-то, но так ни разу не решилась использовать. Просто взбунтовалась однажды, но вдруг скисла, только спрятала помаду поглубже.

Кажется, сейчас самое время достать её на волю.

—Просто красавица,— не сдерживает эмоций Ивашкина, а я удовлетворённо окидываю себя взглядом.

Да, красавица и не волнует, что от переживаний и стресса мои щёки бледные, а под глазами тени.

Большая стрелка добирается до двенадцати, маленькая — до семи, и снова становится нечем дышать. Надеваю пальто, не с первого раза попав в рукав, психую, но вдруг Даша подходит ко мне и, взяв за плечи, заглядывает в глаза.

—Ты будешь умницей?— спрашивает, а во взгляде тревога.

—Обязательно.

—Я волнуюсь за тебя… кажется, что он тебя обидит. Я дурочка?

—Ты прелесть,— трусь носом о её щёку, посылаю воздушный поцелуй и, не оглядываясь выхожу из комнаты.

На улице неожиданно потеплело, но прохладный воздух всё равно щекочет ноги. Кажусь себе голой, а ещё не вижу Демида. Может, решил не приезжать, не ехать никуда вовсе? От этого волна облегчения проходит по телу. Для приличия жду ещё несколько минут, а когда наконец разворачиваюсь, делаю несколько шагов в обратном направлении, голос Демида заставляет внутренне завизжать и испуганно клацнуть зубами.

—Не надоело бегать?

Медленно оборачиваюсь и чуть не утыкаюсь носом в шею Демида. И как я шагов его не услышала?

Он весь такой… отвратительно красивый. Одет с иголочки, пахнет вкусно. Я не могу этого не признать. Особенно сейчас, когда в его глазах мелькает что-то, давно забытое.