Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

Я не без злорадства видел, что своим заявлением заинтриговал Марка. Надежда сегодня же разгадать тайну чернобородого примирила меня с ним, обида прошла, но в отместку я тоже решил помучить его неизвестностью.

За столом мне вспомнился разговор о ростовском митрополите Ионе Сысоевиче. Давно хотел я поделиться с Анной Николаевной своими «подозрениями» в отношении этого человека, возникавшими у меня всякий раз, когда я оказывался на территории Ростовского митрополичьего двора, которому больше подходило название кремль. И вот такая возможность представилась. Отдав должное пирогу с калиной, я так приступил к изложению своей версии:

– В построенном Ионой Сысоевичем кремле явно угадывается замысел вознести церковную власть над светской, свои убеждения опальный митрополит выразил в архитектуре.

С этим утверждением Анна Николаевна не стала спорить.

– Но только ли символом политических убеждений был для Ионы Сысоевича возведенный им митрополичий двор? Массивные высокие стены с рядами амбразур могли выдержать настоящую осаду, за ними могли бы разместиться тысячи воинов. Но спрашивается – от кого в то время было обороняться здесь, в центре русского государства?

– Вероятно, на этот вопрос у вас есть собственный ответ? – с интересом выслушав меня и не опротестовав выдвинутых мною доводов, сказала Анна Николаевна.

Я помедлил, прежде чем изложить суть своей версии:

– Не задумал ли честолюбивый Иона Сысоевич совместно с патриархом Никоном бросить здесь прямой вызов светской власти, учредить в России клерикальную, то есть церковную власть, для того и превратил мирный митрополичий двор в настоящую военную крепость?

Не сдержав изумления, Марк хлопнул ладонью по столу. Анна Николаевна высоко подняла брови, видимо, тоже никак не ожидая такого зигзага в моих рассуждениях. Ей даже потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Наконец, разглаживая сухонькими пальцами скатерть на столе, она неторопливо заговорила:

– Вы правы в том, что желание доказать превосходство церковной власти над светской некоторым образом чувствуется в Ростовском кремле. Не спорю, что властный и умный Иона Сысоевич, вероятно, был всей душой на стороне патриарха Никона, следствием чего и стала сцена в Успенском соборе, в результате которой он был лишен звания местоблюстителя патриаршего престола. Но ваше предположение, что он хотел бросить здесь открытый вызов царю, кажется слишком смелым, – деликатно возразила мне хозяйка.

Я попытался отстоять свою «заговорщическую» версию, но споткнулся на слове, заметив, как в глазах Марка блеснула усмешка. Не трудно было догадаться, о чем он подумал: что мне опять не дают покоя лавры Шерлока Холмса.

Однако Анна Николаевна охотно и даже с удовольствием продолжила начатый мною разговор:

– На первый взгляд, стены Ростовского кремля действительно очень похожи на крепостные – в них имеются бойницы, варовые щели, по крытым переходам можно было обойти все одиннадцать башен кремля: две дозорные со смотровыми вышками-стражницами, четыре фланкирующих и пять угловых. Все как в настоящей крепости, однако Ростовский кремль – не военное сооружение.

– Но почему?

– Да потому, что в те годы, при наличии достаточно сильной артиллерии, фортификация крепостей была уже другая. Вспомните Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге, построенную чуть позже нашего кремля. Вот она уже отвечала всем требованиям новой фортификационной науки. А Ростовский кремль – только имитация крепости, хотя и весьма внушительная.

– Иона Сысоевич не мог открыто строить современную военную крепость, это сразу вызвало бы подозрения, вот он и использовал старинную архитектуру, чтобы сбить с толку.

– В следующий раз, когда будете в кремле, внимательно посмотрите на линии боя. Подошвенные бойницы в стенах имеются, а в башнях – отсутствуют. Средней линии вовсе нет, а линию верхнего боя в башнях продолжают окна с наличниками. Окна пробиты и в стенах, под дозорными башнями раньше были даже широкие проездные ворота. Какая же это крепость, если в ней столько слабых, незащищенных мест?

Доводы хозяйки звучали убедительно, но мне подумалось, что в случае военной опасности все эти «слабые места» можно было легко ликвидировать. Анна Николаевна как прочитала мои мысли:

– Собственно, главное состоит не в том, можно было использовать Ростовский кремль в качестве военной крепости или нет. Патриарх никогда не стал бы воевать с царем. Это пустые, ничем не обоснованные домыслы. К тому времени, когда Иона Сысоевич начал возводить митрополичий двор, Никон уже официально был лишен патриаршего звания и не мог представлять для царя какой-то реальной угрозы. Как умный и образованный человек, Иона Сысоевич не стал бы посвящать свою жизнь призрачным химерам. Просто это был созидатель по натуре, а богатейшая Ростовская митрополия, которой принадлежали обширные угодия и свыше полутора десятков тысяч крепостных, позволила ему осуществить его грандиозный архитектурный проект. Вот и все объяснение, почему в Ростове вырос митрополичий двор, столь похожий на крепость…

– И никаких коварных заговоров, – насмешливо добавил Марк, объяснил Анне Николаевне: – Ему без тайн и загадок история кажется просто скучной, недостойной внимания.

Хозяйка ободряюще улыбнулась мне:

– В этом мы с вами – родственные души. Я тоже не люблю, когда начинают утверждать, что все в нашей истории ясно и все можно разложить строго по полочкам. Это далеко не так, наша отечественная история до сих пор полна неразгаданных тайн. Тот же Иона Сысоевич и для меня во многом остается загадочным человеком. Посмотрите, с какой поразительной настойчивостью он пытался превратить Ростовский край чуть ли не в центр русского православия. Строит в кремле церковь Ионна Богослова, фрески которой внушали мысль, что сам ученик Иисуса Христа посещал нашу землю. Возводит церковь на Ишне, где якобы ростовец Авраамий встретился с Иоанном Богословом. Переносит туда уникальные Царские врата, сделанные иноком Исайей. Не знаю, зачем ваш странный попутчик разыскивает Царские врата из Новгорода, но эти врата – настоящее совершенство, все в них – «лепотно и стройно», как говорили в старину…

Речь опять зашла о чернобородом. Чтобы дополнить его портрет, я рассказал Анне Николаевне, с какой уверенностью он заявлял, что царевич Иван погиб в результате заговора.

– Судя по всему, вы разделяете его мнение? – проницательно посмотрела на меня Анна Николаевна.

– В изложении чернобородого эта версия выглядела довольно-таки убедительно. Так считает и краевед Пташников, который присутствовал при этом разговоре.

– Пташников? – переспросила женщина. – Очень интересный человек, я с удовольствием прочитала его «Записки краеведа». С его версией основания Москвы боярином Степаном Кучкой и более ранней, чем принято считать, датировкой Ростова Великого трудно не согласиться. Однако иногда Ивана Алексеевича, как говорится, «заносит». Каждый краевед твердо убежден, что все самые важные события отечественной истории произошли именно в его городе или селе. Возможно, именно это чувство пристрастности и питает энтузиазм настоящих краеведов.