Герой ее мечты - Конни Брокуэй

Остановившись на расстоянии ладони, Венис откинула голову назад, и волосы черными атласными лентами упали ей на плечи. Ее глаза были холодными, блестящими драгоценными камнями, арктическим льдом, и пальцы Ноубла сжались в кулаки с такой силой, что ногти вонзились в тело сквозь толстые мозоли на ладонях.

— Пожалуй, да. Думаю, еще осталось несколько мужчин, — промурлыкала она, преувеличенно правильно, протяжно выговаривая каждое слово, словно целуя воздух. — Например, вы. Не хотите еще раз потанцевать со мной, Маккэнихи? Не хотите еще раз подержать меня в своих объятиях?

— А куда же девался «Ноубл»?

Она пожала плечами. У Ноубла в ушах застучала кровь; никогда ничего ему не хотелось больше, чем в этот момент коснуться Венис Лейланд.

— Вы не питаете ко мне симпатии, так почему я должна что-то проявлять к вам? — тихо отозвалась она.

Он молчал, но когда Венис положила руку ему на грудь, сердце громко застучало в ответ. Хотя он и знал, что это такое же притворство, каким были ее слезы, он, хоть убей, не мог заставить себя улыбнуться и тем более найти какой-нибудь язвительный, остроумный ответ, как сделал бы любой из ее нью-йоркских кавалеров.

— Ну, так что, Маккэнихи? Еще один танец?

Ее вторая рука присоединилась к первой, и теперь обе ладони лежали у его сердца. Венис, несомненно, догадалась о его желании по тяжелому биению у него в груди.

— Да, — прохрипел он. — Я польщен вашим приглашением.

— Вы же знаете, какие мы легкомысленные, нью-йоркские девушки. Все ради удовольствия. Вы раскусили меня, Ноубл Маккэнихи. Но вы всегда были проницательным парнем. — Ее голос был саркастическим и горько-сладостным, тихим и завораживающим. — Я просто съедаю мужчин на завтрак. Что скажете, Маккэнихи? Хотите быть съеденным живьем? — промурлыкала она.

Ему понадобилась вся сила воли, чтобы заставить свой голос прозвучать спокойно и равнодушно.

— Мне просто придется отказаться от этой чести, мисс Лейланд.

— В чем дело? Я недостаточно хороша? — Она что-то поняла по его напряженной неподвижности, что-то, что сводило на нет ее усилия. Ее губы, влажные, сочные и розовые, скривились в презрительной улыбке. — Именно так я и думала. Притворщик.

С замаскированной гримасой разочарования она вздернула подбородок и пошла от него прочь.

Венис права. Он притворщик.

Рука Ноубла молниеносно обвилась вокруг талии Венис, и он грубо притянул к себе ее тело. А потом он целовал Венис, наслаждаясь ее губами со всей ненасытностью, страстью и желанием, которые напрасно прятал за здравым смыслом и идеей самосохранения.

В его одержимости не было ничего нежного. Венис всхлипнула и схватилась за его шею, чтобы устоять. У Ноубла от ослепляющей страсти кружилась голова, его руки скользнули вниз, по шее Венис, погладили шелковую кожу на ее плечах и двинулись ниже, чтобы накрыть груди.

Ноубл со стоном мял мягкие холмики через проклятый хлопок, чувствуя, как от его движений твердеют верхушки. Потом, оставив ее рот, он наклонился и, подхватив ее под колени, поднял высоко к своей груди, чтобы можно было провести языком по ее горлу, отведать вкус кожи, неистово, жадно присосаться через одежду к грудям.

Венис с трудом вздохнула.

Это был тихий звук, но его было достаточно.

Придя в себя, Ноубл тихо выругался, осознав, что был на грани того, чтобы получить от Венис все, что можно взять силой, вымолить или украсть.

Он оторвался от нее и поставил Венис на пол, но она схватилась за его руки, чтобы удержаться.

— Господи, вы хороши, — сдавленно признал он. — Очень хороши, чтобы ловко вырвать сердце из груди мужчины и приготовить его ради собственного развлечения. Единственный вопрос в том, чью грудь вы собираетесь распороть… мадам? Мою? Я не собираюсь делать вам такое одолжение. — Ноубл отступил на шаг — но Венис никогда не узнает, как дорого обошелся ему этот шаг, прервавший сладостное мучение ее дразнящих прикосновений, — и она разжала руки. — Повторяю: приготовьтесь к отъезду с восходом солнца. Я встречу вас у «Золотой пыли» в пять часов. Мне нужно кое-что отправить с вами Милтону.

Венис смотрела на него с непроницаемым выражением. Он не смог удержаться от последнего прикосновения. Приподняв ее подбородок, Ноубл заставил Венис посмотреть на него. Ее взгляд был настороженным. Это хорошо, сказал себе Ноубл и провел пальцем по ее щеке.

— И больше никаких светских нью-йоркских игр, или в следующий раз я доиграю до конца.

— Этот город воняет, и я мокну, стоя здесь, — объявил Очень Высокое Дерево Венис. Он ждал от нее ответа, сидя верхом на пони, а Венис стояла на тротуаре у «Золотой пыли» и, щурясь, смотрела на него сквозь моросящий дождь, не зная, что сказать. — Мы будем ждать под деревьями. — Очень Высокое Дерево указал на одну из троп, ведущих из долины. — Рид должен скоро прийти, или мы уедем без него.

— Он придет, — пообещала Венис, надеясь, что не обманывает, и Очень Высокое Дерево направил своего пони вперед. — А вы не хотите взять мулов? — спросила она.

— Маккэнихи хочет что-то погрузить на них, — ответил он, проезжая мимо нее. — Вы и Рид приведете их.

Капризный ветер вдруг изменился и бросил холодные дождевые струи в лицо Венис. Дрожа, она повернулась к нему спиной, как дала себе клятву поворачиваться спиной к Ноублу Маккэнихи.

Он был убежден, что она… распутница!

Венис пришлось признать, что прошлым вечером она действительно играла эту роль. Она узнала, что такое желание, и отвечала на пыл и страсть Ноубла с такой же ненасытностью. Вспомнив, как его рот касался ее груди, Венис вздрогнула, но немедленно отреклась от предательской реакции своего тела.

Венис рассерженно дула на руки, с силой потирая их друг о дружку, а когда еще один порыв ветра обжег ей щеки, подумала, что Кассиусу следовало бы поторопиться.

А где Ноубл? Спустившись утром по лестнице, она увидела Тима Гилпина, который сидел у стойки перед длинным рядом перевернутых стопок; он сказал, что Ноубл прибудет с багажом, который хочет отправить Милтону.

Это было двадцать минут назад.

— Ну, садитесь на мула.

Венис быстро обернулась. Позади нее возвышался Ноубл. Поля потрепанной ковбойской шляпы бросали тень ему на лицо, но белки глаз, ловившие слабый свет предрассветных сумерек, казалось, светились ярким светом. Длинная промасленная парусиновая куртка с разрезом сзади хлопала по верхушкам поцарапанных, покрытых грязью кавалерийских сапог, ее воротник был поднят и почти полностью скрывал его лицо.

Под дождем, стучавшим по его широким плечам, Ноубл выглядел зловеще, лицо представлялось состоящим из твердых плоскостей и острых углов, а янтарные глаза пылали. Он поднял руку в перчатке, и Венис непроизвольно отскочила. Она заметила, как на мгновение блеснули белые зубы, а затем Ноубл потянулся мимо нее, чтобы убедиться, что скатка хорошо закреплена на седле.