Победитель получает все - Дженнифер Доусон

Примерка свадебного платья была слегка омрачена дневным происшествием. Однако Мадди выглядела очаровательно, она даже стала чуточку выше и красивее в новом свадебном убранстве. Все, кто помогал ей наряжаться, не могли сдержать восхищенного шепота и даже слез, только Сесили стояла позади всех, завидуя про себя новоиспеченной невесте и стыдясь признаться самой себе в столь неблаговидном чувстве.

Перед примеркой женщины посплетничали между собой о том, что произошло между Шейном и Сесили, но последняя уклонилась от неприятного для нее разговора, упрямо не отвечая ни на один из заданных ей вопросов. Ничего от нее не добившись, ее оставили в покое. Когда радостные и счастливые женщины направились в дом Грейси, Сесили, извинившись, не пошла вместе со всеми. Несмотря на все уговоры Грейси и умоляющие взгляды Мадди, она отказалась, сославшись на работу, которую нельзя было отложить.

Ей хотелось быть вместе со всеми, но она не могла не видеть, что она не своя, что она чужая среди них.

Но ведь она сама, по своей воле стала для всех посторонней.

И вместе с тем Сесили не могла не поддаться тому очарованию, тому влиянию, которое оказывали на нее и этот дом, и эти люди, и это все вместе взятое пробуждало в ней желание чего-то такого, что не имело никакого смысла в ее другой, обыденной жизни.

Вернувшись в главный дом, охваченная отчаянием одиночества, она натолкнулась на Шарлотту. Мать подлила масла в огонь, сумев найти такие слова, которые еще сильнее разбередили душевные раны Сесили:

– Ты обманываешь себя. Потом ты поймешь, что потеряла больше, чем предполагала. Ты выходишь замуж, но ведь это фиктивный брак. В один прекрасный день ты поймешь, что есть на свете вещи, с которыми нельзя шутить, но будет уже поздно. И вот тогда ты пожалеешь о своем решении.

– Как ты узнала об этом? – Сесили с трудом выдавила из себя этот вопрос.

Янтарные глаза Шарлотты были полны печали.

– Очень просто. Если бы ты выходила по любви, ты бы сияла от счастья.

Когда Грейси, рассказав об их намерении сходить в бар «Биг-Редс», пригласила всех пойти вместе с ними, Сесили под надуманным предлогом, будто у нее разболелась голова, чему никто не поверил, отказалась и осталась дома одна.

Она лежала в спальне и смотрела на прикроватную тумбочку, где лежал ее сотовый телефон. Она проглядела пятнадцать звонков, семь голосовых сообщений, просмотрела сто двадцать семь текстовых сообщений. От Шейна Донована не было ничего – ни звонка, ни сообщения.

Сесили попыталась поработать. Открыла документ в текстовом редакторе «Ворд» и начала сочинять свое предвыборное послание, но работа не клеилась. Просидев почти час перед почти чистой электронной страницей, она бросила это пустое занятие.

Сесили не могла придумать ничего, что могло бы привлечь избирателей. Отец был прав, укоряя ее в отсутствии политического чутья. Неужели она неудачница?

Столько лет мечтать и в итоге как-то забыть о существовании такой важной вещи, как страсть.

Она давно не испытывала ее, а может не испытывала вообще никогда, во всяком случае не помнила ничего подобного. Но теперь, после того, как Шейн целовал ее…

Сесили беспокойно ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть.

Устав и измучившись, Сесили махнула рукой на свои попытки.

Она лежала и прислушивался к тому, что происходило за стенами ее спальни. Она надеялась услышать шум подъезжающей машины Шейна. Стук его ботинок по лестнице.

Однако он все не возвращался.

На следующий день утром голова Шейна нестерпимо болела, в висках словно стучал отбойный молоток.

Положив большие пальцы на глаза, он молился о смерти. Как никогда давали знать о себе его тридцать пять лет. Тело, каждая мышца – все ныло от боли. Шею сдавливало так, как будто на ней была петля. Очень сильно болело одно бедро. А еще ему казалось, что кто-то примерно раз в минуту бил его по животу.

Он был уже слишком стар, чтобы спать на такой твердой и жесткой софе, которая по своим удобствам была не лучше мусорного контейнера.

Между тем Сесили по-прежнему оставалась невестой другого человека.

Взгляд Шейна упал на кухонные часы. Через четверть часа ему предстояло участвовать в онлайн конференции, а затем ехать в мэрию на переговоры, которые обещали быть чертовски непростыми. И только после их завершения он может спокойно умереть на более или менее приличной кровати.

Перед ним стояла чашка горячего дымящегося кофе, а над ней маячило встревоженное лицо сестры.

– Тяжелая ночь? – спросила она. На ее лице была написана неподдельная тревога.

– Не говори так громко. – Он с благодарностью взял предложенную чашку кофе.

– Если бы нам не позвонил Сэм и не предупредил, что с тобой все в порядке, я, наверное, заболела бы от тревоги за тебя.

Бесшумно проскользнув за стол, Мадди уселась на стул возле Шейна. На ней была майка на бретельках веселенькой желтой расцветки, благодаря чему Мадди походила на солнышко. С рыжими волосами, убранными в хвост, румяная, она выглядела на зависть здоровой и счастливой.

– Не волнуйся, мамочка, – шутя, полушепотом произнес Шейн.

– Так что же случилось вчера? – спросила Мадди, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

– Ничего, – отрезал он. – Отстань.

На кухню вошел Митч в темно-сером костюме.

– Следи как следует за своей половинкой, – буркнул Шейн.

Митч удивленно приподнял брови:

– Тебя также с добрым утром.

– Пошел ты.

Митч ухмыльнулся.

У его будущего зятя была одна черта, очень нравившаяся Шейну. Дело в том, что они разговорили на одном языке, без труда понимая друг друга.

Митч тоже налил себе кофе и, прислонившись к стойке бара, отхлебнул глоток.

– Хорошо бы устроить тебе такой же разгон, какой ты устроил мне когда-то.

Митч тонко намекал на то, что все в этом доме догадывались об отношениях между ним и Сесили. Ах да, небольшое уточнение: о бывших отношениях. Теперь Сесили была для него недосягаема. Короче говоря, руки прочь от Сесили.

– И он еще жалуется? Тогда я еще мягко обошелся с тобой, так, слегка пожурил.

Когда-то он как следует дал по мозгам Митчу из-за Мадди.

Сестра насмешливо хмыкнула.

Шейн сердито посмотрел на нее:

– Помнится, он чуть было не задушил меня, а я даже не надрал ему как следует задницу.

Митч пожал плечами:

– На кону была честь твоей сестры. Так что у меня были веские основания. А что ты можешь сказать в свое оправдание?

Шейн покачал головой и тут же пожалел об этом, его изболевшийся мозг словно заныл с новой силой. Оправдания? Не было у него никаких оправданий! Он просто хотел ее, точнее он раньше мечтал обладать ею.