Мое имя Офелия - Лиза Кляйн

Я собиралась сказать, что Розенкранц и Гильденстерн – просто марионетки, а не мужчины, но передумала. Пускай Кристиана радуется своему счастью.

Потом пришла Элнора с известием о том, что Гамлет отплыл в Англию.

– Куда? – громко воскликнула я, ошеломленная мыслью о том, что он меня бросил.

– Так приказал король. Вероятнее всего, это ради безопасности самого Гамлета. – Она пристально посмотрела на меня. – Чтобы его не обвинили в убийстве Полония.

– В убийстве? Кто смеет называть его убийцей? – в ужасе закричала я. Элнора зашикала и потянулась ко мне, словно желала меня утешить. – А Горацио отправился вместе с ним? – спросила я, притворяясь спокойной.

– Нет; король пожелал отправить Гамлета одного, – ответила она.

Внезапный отъезд Гамлета был странной и неприятной новостью. Моя надежда на наше с ним примирение растаяла, и сожаления снова наполнили мою душу. Может быть, Гамлет забыл бы свою ненависть, даже взял бы меня с собой в Англию, если бы узнал о недавно зародившемся во мне подозрении. В последнее время у меня стали болеть груди и живот, а месячные так и не начались. Меня то и дело тошнило. Возможно, все эти недомогания вызваны горем. Но что, если я ношу ребенка Гамлета? Увы, теперь он никогда об этом не узнает! Полная сомнений и растерянная, я решила выбросить это смутное предположение из головы.

– Будь благодарна! – прервала Элнора мои раздумья. – Хотя бедная мать Гамлета огорчена его отъездом, зато тебе теперь не нужно опасаться этого безумца. – Она полагала меня ободрить и нахмурилась, увидев, как полились мои слезы.

Я непрерывно размышляла о выборе времени для отъезда Гамлета и о том, что он означает. Если бы только мы поговорили после смерти моего отца, принц бы узнал, что я видела улику – флакон с ядом, – которая могла стать приговором Клавдию, совершиться справедливому возмездию, и тогда руки самого Гамлета не обагрились бы кровью. Я сомневалась, что Клавдий отослал Гамлета из страны просто для того, чтобы защитить его от суда по обвинению в смерти моего отца. Кто, кроме короля, мог обвинить Гамлета в преступлении? А Клавдий никогда бы не посмел устроить суд над сыном Гертруды. У него были более темные причины отослать принца прочь. Неужели он теперь лишит жизни моего супруга?

Потом я размышляла о смерти отца, и все больше убеждалась, что тут имела место нечестная игра. Я не сомневалась, что целью меча Гамлета был Клавдий. Я полагала, что Клавдий послал отца шпионить за Гертрудой и ее сыном в спальне, зная, что несдержанный Гамлет будет надеяться, что сам король, а не мой бедный отец, спрячется там. Как мог верный Полоний отказаться выполнить приказ короля? Я вспомнила о его отчаянии после моего разговора с Гамлетом в зале у входа. Отец понимал, что перешел границы под влиянием своего честолюбия, когда обратил внимание Клавдия на безумие Гамлета, и вызвал подозрение короля. Отец опасался за себя и за меня. Был ли отец, когда он скорчился за шпалерой, еще одним невольным актером в спектакле, поставленном Клавдием? Подозревал ли он о своей судьбе? Был ли Гамлет так же актером в злонамеренном заговоре Клавдия, которому навязали роль злодея на сцене в комнате его матери?

Я покачала головой, мне не хотелось верить в возможность таких махинаций. Неужели мои мысли такие же дикие, как фантазии о мести, внушенные призраком? Зачем королю желать смерти моего глупого и ничего не значащего отца?

Я понимала, что ответ заключается в обнаруженном флаконе с ядом. Узнав о нем, мой отец оказался в опасности. Нашел ли он эту улику злодеяния самостоятельно, или его послал Клавдий, чтобы уничтожить доказательство грязного убийства? С горечью я думала о том, что правда, которую я хотела найти, умерла вместе с ним, а единственный человек, способный теперь пролить свет на все это, Гамлет, сам был загадкой. Я плакала, вспоминая, как он с презрением отверг меня и оскорбил мою любовь, и упрекала себя за то, что доверяла ему. Горечь наполняла меня при мысли об опрометчивом поступке принца, о том, что он наугад нанес удар сквозь занавес в надежде, что за ним скрывается король. Я стучала кулаками по кровати в бессильной ярости, потому что не могла понять поведения Гамлета.

Израсходовав всю ярость, я задумалась о своем изменившемся положении при дворе. Судьба раньше благоволила ко мне и даже вознесла меня до положения супруги принца, а теперь повернула свое колесо, чтобы стереть меня в пыль. Я лишилась защиты отца. Гертруда уже не питала ко мне благосклонности. Лаэрт где-то далеко, наверное, он ничего не знает о смерти отца. А мой муж бросил меня, оставил в состоянии неуверенности и в горе. Я одна на свете.

В ту ночь я спала беспокойно, не в силах отделить сон от яви. Мне мерещился голос отца, его предсмертные крики. В моем воображении вереница призрачных фигур проносилась по коридорам Эльсинора, за ними следовала фигура Клавдия, упорно следующего по пути задуманного им зла. Я услышала, как приближающиеся шаги замерли возле моей двери. Железный засов задребезжал, петли заскрипели. Я вскочила с криком, навалилась на дверь изнутри, и тяжелые шаги удалились.

Когда я открыла дверь, в коридоре было темно, и он казался пустым, но знакомый кислый запах лука и эля висел в воздухе. Мне нанес визит пьяный Эдмунд. Но почему? Неужели его старая обида теперь превратилась в ревнивую страсть, которую он хочет удовлетворить? Или Клавдий послал его, чтобы причинить мне вред? Несомненно, Эдмунд видел, как я убегала из королевских покоев в ту ночь, когда был убит мой отец. Он мог рассказать об этом Клавдию, который узнал, что я была там, когда мой отец нашел флакон с ядом. Или Эдмунд думает, что теперь флакон у меня?

Я понимала, что мне грозит большая опасность. Одновременно дрожа и обливаясь потом, я пыталась совладать с безумным страхом, захлестнувшим меня. Я жалела, что осталась одна, без помощи отца или мужа. Я хотела бежать, но не знала, куда идти. Я желала бы быть кем угодно, кроме Офелии, жертвы невезения и зла.

Я однажды видела, как загнанная самка оленя вбежала с открытого поля в тенистую беседку в поисках укрытия, как она, тяжело дыша, пряталась среди колючего кустарника, который, как она надеялась, скроет ее от глаз охотников. Я понимала, что должна спрятаться, как она, и обмануть охотника. Я стала искать в своем сундуке одежду, которая меня скроет. Вытащила юбки, корсажи и шапочки, позолоченный молитвенник и треснувшее зеркало, подаренное мне Гертрудой. Там еще лежал плащ отца, который он набросил на меня в ту ночь, когда его убили. В него я завернула миниатюрный портрет матери и амулет с лицом Януса, подаренный мне Гамлетом в ту ночь, когда мы встретились в лабиринте. Это все, что осталось мне от моего мужа. И, наконец, на дне сундука лежало две книги, которые я спасла от уничтожения королевой, и моя книга о лечебных травах. Скудные же у меня пожитки.

Я взяла треснувшее зеркало и посмотрела на свое искаженное изображение. И едва узнала себя. Мое лицо вытянулось, темные тени легли под глазами. Волосы были тусклые, немытые и спутанные. Я понюхала свою кожу и одежду и сморщила нос. От меня пахло как от существа, которому не пристало находиться в обществе мужчин. «Что со мной случилось?» – удивилась я с растущей тревогой. Я уронила зеркало, и оно разбилось на две половинки. «Я уже не похожа сама на себя. Кто я?» – спросил с отчаянием мой внутренний голос.