Сети кружевницы - Ирина Грин

Но тут до ушей его донесся расстроенный Асин голос:

– Вань?

– Что?

– Почему она так расстроилась? Мне показалось, что вот-вот заплачет.

Значит, не показалось.

– Если бы я знал! Ешь эклер, Ася, и поедем.

– Ешь ты, мне что-то не хочется. Как думаешь, она позвонит?

– Одно из двух – или позвонит, или нет. Поживем – увидим.

– А скажи, почему Коко сказала, что ее родители погибли в авиакатастрофе? И что она росла в детдоме? Ведь мать ее была жива.

– Это у нее вроде легенды. Ну не скажет же она, что родилась и выросла в Кулишках! Коко из Кулишек – просто анекдот какой-то.

– Все равно это не по-людски, – поморщилась Ася.

– Это все? – спросила Кристина.

– Все, – подтвердил Рыбак.

– Негусто, – Кристина покачала головой и записала в ежедневнике, что нужно поговорить с Асей и выслушать ее версию, а также прослушать запись беседы – вдруг Иван упустил что-то важное, хотя обычно за ним этого не водилось. – Что у тебя, Тимур?

– Нынешний собственник «Венеции», Эдуард Андреевич Кириленко, сказал, что одалживал Овчинникову крупную сумму. Тому резко понадобились наличные, а ресторан сразу столько дать не мог. Кириленко же в то время держал несколько залов игровых автоматов и проблем с наличкой не имел. Расплатиться Овчинников не смог и предложил в счет долга забрать «Венецию». Думаю, пришел он к этому выводу не добровольно. Профессионалы, специализирующиеся на взыскании проблемной задолженности, существовали всегда. На вопрос, зачем, по его мнению, Овчинникову могли срочно понадобиться деньги, ответа у Кириленко не было. Предполагает, что на лечение – у Овчинникова были какие-то проблемы со здоровьем. Сразу после оформления документов по продаже ресторана они с женой уехали из города. И только лет через пять он узнал, что Юрий умер, а Юлия живет в их загородном доме на Озерном шоссе. Пожалуй, это все, что мне удалось узнать. Да, результат сравнительного анализа ДНК Инги и Бородина обещали сделать завтра к часу дня. А как в библиотеке? Накопала что-нибудь?

– Именно что накопала, – Кристине вспомнился стол, утонувший под газетными подшивками. – Я нашла заметку журналиста «Вечерних новостей», который посещал «Венецию» в интересующий нас промежуток времени. Можно попробовать пообщаться с ним, вдруг он чем-то сможет нам помочь. Вот только не знаю, каким образом с ним связаться. Живет он сейчас в Москве…

– А его ФИО? – оживился Лебедев.

– Колесник Виктор. Отчество на букву «В». У меня есть его фотографии, я сейчас тебе перешлю.

– О’кеюшки! – Лебедев стремительно заклацал по клавиатуре. – Этот?

Виктор Колесник за восемнадцать лет почти не изменился – те же длинные волосы, тот же грустный взгляд из-под густых ресниц. Только заметно поплывший овал лица свидетельствовал о годах, прошедших с момента написания статьи «Смесь французского с нижегородским».

– Без Аськи в Москву не поеду! – поспешил заявить Рыбак.

– А чего туда ехать? С интернетом он дружит, вон есть все адреса, пароли, явки, – Лебедев ткнул пальцем в экран.

– Какие пароли? – не понял Рыбак.

– Это типа шутка юмора. Вайберы всякие, ватсапы, скайпы и прочие мессенджеры. Все активно, можно написать. Можно?

– Ну напиши, – одобрила Кристина.

Офис снова наполнился цокотом лебедевских пальцев по клавиатуре.

– На самом деле давайте все-таки что-то решать с Асей. Ну чего она одна должна сидеть в больнице с этой Ингой? Может, будем по очереди дежурить? Составим график? – продолжал гнуть свою линию Рыбак.

– Но ведь ее никто не принуждал, – возразила Кристина. – Это ее собственная инициатива. Уверена – даже если сейчас кого-нибудь послать ей на смену, она откажется.

– И все-таки, я считаю, попробовать стоит.

– Я готов! – подхватился Лебедев. – Да?

Он замер, ожидая подтверждения от Кристины.

– Сядь, – сказала она устало. – Ты на часы смотрел? Поздно уже, в больнице все спят. Сегодня предлагаю разойтись по домам, а завтра утром решим, кто и куда пойдет.

Сквозь закрытые веки пробился свет, и Инга окончательно проснулась. Она села и тут же обнаружила, что в ее палате появилась еще одна кровать, на которой кто-то спал, накрывшись с головой одеялом. Пошарив по полу в поисках обуви и не найдя ничего подходящего, Инга попыталась встать, отчего ногу пронзила острая боль. Едва сдержав рвущийся из груди стон, она шумно плюхнулась обратно на кровать, разбудив спящего человека.

Из-под одеяла вынырнула тонкая рука, а следом голова с растрепавшейся французской косой. Ася! Инга никогда бы не подумала, что может так радоваться человеку, которого еще совсем недавно не было в ее жизни. А теперь вот появился.

Ася – причал, к которому ее прибила волна надвигающегося безумия, с плетеными из канатов швартовочными кранцами. Кранцы похожи на кружева. Вот бы сейчас здесь оказались ее козлик, валик, нитки… Мечты…

– Болит? – Ася легким взмахом ладони пригладила волосы и сочувственно посмотрела на Ингу.

Никогда еще за Ингину жизнь никому не было дела до ее самочувствия. Она практически не болела, до серьезных травм дело не доходило. А по мелочам? Ну, в горле запершило, кашель, озноб – бабушка наварит бульона, лежи и пей. И никаких лекарств не надо. Как-то Инга сильно спешила домой из школы и растянулась на сельской дороге, в кровь стесала коленки и ладони. Пришла домой зареванная. Бабушка глянула – и отправила мыть руки, а сама пошла на кухню варить бульон. А Инга вымыла руки и села за работу. «Перевить-сплести, у тебя ничего не болит», – пели коклюшки, и от их музыки боль действительно прошла. На следующий день Инга как ни в чем не бывало побежала в школу, а через неделю о ранах и ссадинах остались лишь воспоминания. Вот только они оказались слишком живучими. Ну зачем, спрашивается, помнить о разбитых коленках? А она не могла забыть. Тащила через всю свою жизнь утешающую песню коклюшек. Им бы она сейчас пожаловалась, но Асе, несмотря на всю ее доброту, – нет.

– Мне бы… – Инга глазами указала на дверь, за которой, как ей казалось, находился туалет.

– Сейчас, подожди!

Ася выскользнула за дверь и через каких-то пару минут вернулась, толкая перед собой кресло-коляску с большими велосипедными колесами.

– Сможешь сама пересесть?

Конечно же, Инга могла. Она осторожно переползла на сиденье из кожзама, показавшееся после теплой постели ледяным и, помогая себе здоровой ногой, поехала к заветной двери.

Наконец-то ей удалось по-настоящему вымыть руки. Чем же таким они были испачканы? Хоть убей не получается вспомнить. Нужно спросить у Аси, она наверняка должна знать.