Вернуться по следам - Глория Му
Шрифт:
Интервал:
Мы совсем заболтались с дедом и не замечали времени. Сумерки еще не опустились, но дело к тому шло, что возвращаться через лес нам придется в темноте. Однако уходить не хотелось, Игорь снова спросил:
– Деда, а откуда у вас такой собака?
– А, – дед покрутил ус, – та то мне однополчанин мой привез со Средней Азии, когда в гости был. Через всю страну щеня в корзине вез! А уже какой розумный собака вырос, а здоровый! У нас таких…
Но тут мы услышали шум подъезжающей машины, рядом с полем остановился грузовик, забибикал. Дед подхватился:
– О, то мне хлопцы вечерю привезли! – и пошел навстречу.
Из кабины вылез водила, наш, деревенский, – дядя Рома.
– Добрый вечер, дидусю, – поздоровался он, а увидев нас, очень удивился: – О, а вы тут откуда, мелюзга?
– Та мы… – начал Игорь, но дядя Рома сам догадался:
– Через лес приперлись? Ах вы ж засранцы! Ну ничего, матери вам ноги поотрывают! А ну давайте в машину!
– Так то ваши? – спросил дед. – А я уже думал, чертенята лисовые до меня пришли, бо откуда ж тут детишкам взяться… А оно вона как. Та подождите, я вам сейчас гостинца на дорожку… Ромця, сходи возьми им по кавунчику и себя не забудь.
Пока дед и дядя Рома шныряли по бахче, мы с Игорем понуро забрались в кабину. Дядя Рома был очень суровый дядя – потому что вернулся из армии только в прошлом году и суровость ему нужна была для авторитету.
Дед вернулся к машине, положил на пол, рядом с Мишенькой, два арбуза и сунул нам в руки торбу с маленькими тыковками – у нас из них делали погремушки.
– Нате, грайтеся. Та слушайте мамку с татком, не балуйтесь больше! – Дед пожал нам руки на прощанье, а Игорек вдруг вспомнил про наши припасы:
– Ой, дидусю, а вот у нас тут и котлеты, и конфеты, и молоко. – Это был наш обычный рацион – холодные котлеты, конфеты «Белочка» и молоко; разумеется, никакого хлеба. – Возьмите, пусть вам будет…
– Та ты шо! И котлеты! И конфеты! – веселился дед. – Спасибо, детишечки.
Дядя Рома завел машину, и мы поехали домой. Всю дорогу он кровожадно рассказывал, какие красные у нас будут жопы от ремня, но когда мы остановились у дома Игоря (а он был на самой окраине деревни), дядя Рома буркнул:
– Вылазьте. Скажете мамке, что кататься со мной ездили. До деда Семена. И смотрите у меня!
Мы его от души поблагодарили, взяли добычу и поспешно выкатились из машины. Дядя Рома развернулся, бибикнул и уехал, а мы отнесли подарки в дом, потом Игорь пошел меня провожать.
– Как ты думаешь, то Сирка след был? – спросил он, когда мы добрались до нашего мостика.
– Не знаю. Но вряд ли. Он от деда далеко не уходит.
– А хороший дед, скажи…
– Хороший…
– Хороший, ага. А чьи ж тогда следы? Дед правду сказал, таких больших собак и нету в округе… Разве что ваши волкодавы.
– Волкодавы, – эхом повторила я и застыла на месте. – Дзыга, мы придурки… Папа водит иногда наших волкодавов в лес побегать. Чтобы пободрее были. Это кого-то из них следок был.
Игорь так смеялся, что повис на перилах моста – не мог на ногах устоять.
– Глория, ты только не говори никому, – попросил он. – Проходу не дадут, засмеют.
– Ладно, не скажу. Только тогда надо ямку вырыть, – ответила я.
Вот вы говорите – размер не имеет значения. Но брехня же это, все знают. Смотря для чего.
Меня, например, из-за размера не хотели в школу брать, так и сказали папе: «Слишком уж она у вас маленькая и дохлая, пусть погуляет годик, нам таких не надо».
Папа даже разозлился не сразу, потому что всерьез не принял, и сказал на это: «Да что вы, она уже читает и пишет, и никакая она не дохлая, по хозяйству нам помогает, скотину там обиходить, то-се». Это он меня похвалить хотел, потому что я присутствовала при разговоре, даже по голове погладил. Но школьная директриса на это ответила мерзким голосом: «Так, может быть, стоит меньше девочку изматывать домашним хозяйством, она и подрастет тогда?» – и поджала губы.
Тут уж папа взбесился, но директриса тоже оказалась кремень и, придравшись к тому, что мне формально не исполнилось еще семи лет (а день рождения у меня, на минуточку, в октябре), категорически отказалась записывать меня в первый класс.
И так она уперлась, что папе пришлось давить даже не через район, а откуда-то выше, но в школу я все-таки пошла.
Ну и не стоила она всех этих усилий, школа эта, вот что я вам скажу. Ничего хорошего там не было, одни неприятности от нее.
Училка наша, Валентина Ильинична, сорока двух лет, была катастрофическая дура с визглявым девичьим голоском. Она приехала в наши места сразу после педа, совсем молоденькой девушкой, с восторженной и благородной миссией – спасать деревенских детей от невежества – и за двадцать лет жизни в деревне так ничему и не научилась. У нее все время что-то стояло перед внутренним взором, извините, что-то невыносимо прекрасное, образ такого светлого пути, по которому все, взявшись за руки, пойдут с минуты на минуту. Так когда же ей было вникать в сельские реалии?
Мы все ее любили тем не менее снисходительной такой, опекающей любовью – потому что она была очень доброй и эти ее тени в раю не мешали ей проявлять свою доброту к совершенно живым и конкретным детям.
Но учиться было скучно, несмотря на смешную учительницу и хорошую новую компанию (в классе было двенадцать человек, и только четверо – из нашей деревни). Читать и считать я умела, все эти стишки из букварей казались мне страшным убожеством, а вдобавок ко всему, я вовсе не была отличницей. У меня была тройка по чистописанию, и Валентина Ильинична, при всей своей доброте, не могла мне поставить оценку выше.
Я умела писать, и довольно бегло. То есть если бы меня похитили инопланетяне, я легко смогла бы нацарапать на песке это самое – «Меня похитили инопланетяне», – и даже без ошибок. Но мои буквы были кривыми и корявыми, наследственный врачебный почерк – так шутил папа, но маме было не до шуток, мама хотела, чтобы ее ребенок был самым лучшим.
Я же никак не могла понять, кому и зачем это нужно. Ведь это такое занудное и хлопотное дело – быть самым лучшим. Вместо того чтобы спокойно заниматься тем, что нравится, и на всех плевать (а это было привычным для нас с Игорьком поведением), надо было все время беспокоиться о том, что думают обо мне другие, и следить за тем, как бы они меня в чем-то не обогнали. Бессмысленная трата времени, на мой взгляд.
Папа тоже говорил, что учиться надо для знаний, а не для оценок, и они с мамой стали ссориться еще и из-за меня, а ведь в нашем доме было и так довольно баталий.
Я была слишком похожа на папу. «Одно лицо», – говорили все. «Такая же своевольная и неуправляемая», – говорила мама. «Мое зеркальце», – говорил папа.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!