История Русской армии. Том 2. От реформ Александра III до Первой мировой войны, 1881–1917 - Антон Антонович Керсновский

Правительство Рувье беспрекословно подчинилось этому «неслыханному унижению». Однако бьеркское свидание монархов (лето 1906 года) успехом не увенчалось — и кайзер вынужден был отказаться от своего грандиозного плана. Затаив в душе смертельную ненависть к тому, кого он продолжал называть своим «дорогим братом», германский император взял реванш в екатеринбургском застенке. История Каина и Авеля повторилась летом 1918 года…

Характер франко-русского союза изменился. До войны с Японией это был сговор равных (более того, Россия оказывала влияние на Францию, толкая ее на сближение с Германией). Теперь же положение изменилось — и в сторону для России отнюдь не лучшую. Франция энергично «прибрала к рукам» свою ослабевшую союзницу, скованную золотыми цепями парижских займов. И начальники французского Генерального штаба стали отдавать своим русским коллегам приказания, лишь из вежливости называя их «пожеланиями».

Коренным образом изменились отношения с Англией. В 1904 году дело едва не дошло до войны (гулльский инцидент), и русофобство английского общества превзошло таковое же японского. А в 1907 году по мановению дирижерской палочки Эдуарда VII — искуснейшего из венценосных дипломатов — обстановка совершенно переменилась, и если говорить об англо-русском союзе было еще преждевременно, то англо-русское соглашение было уже налицо: оно разрешало полюбовным образом ряд щекотливых вопросов, в частности о сферах влияния в Персии. О причинах этого внезапного русофильства нетрудно было догадаться. Судостроительные верфи Бремена и Киля работали полным ходом. Походило на то, что там серьезно решили вырвать из рук Британии «скипетр вселенной» — трезубец Нептуна. Заручиться на всякий случай русским пушечным мясом было неплохо.

Так состоялось зачатие англо-франко-русского Тройственного согласия: «entente cordiale» — между Парижем и Лондоном, брак по расчету — между Лондоном и Петербургом.

Воинственные выходки Вильгельма II, в частности знаменитый агадирский инцидент 1911 года, способствовали сплочению этих уз. В Берлине увидели в этом «политику окружения Германии». Мало-помалу там стали считать единственным выходом из создавшегося положения предупредительную войну, пока Россия еще не окрепла от потрясений и пока можно было положиться на австрийского союзника…

В 1908 году европейский мир повис на волоске. Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, что явилось прямым нарушением Берлинского трактата. Два миллиона сербов попали под мадьяро-немецкое иго, и на Балканах завязался узел, чреватый грозными политическими последствиями. Наш министр иностранных дел Извольский был предупрежден летом о готовившейся аннексии и предупрежден не кем иным, как своим австрийским коллегой графом Эренталем при посещении Австрии летом 1908 года. За светскими развлечениями (охоты в Моравии) удивительный глава русской дипломатии совершенно забыл об этом вопросе капитальной важности, и Россия была застигнута врасплох.

Заносчивый тон Центральных держав и призрак войны, вставший на западной границе, весьма способствовали отрезвлению русского общества. Застигнутая врасплох Россия должна была примириться с совершившимся фактом: военный министр генерал Редигер имел мужество заявить, что воевать мы еще совершенно не в состоянии. В результате этого кризиса произошли значительные перемены в правительстве. Ничтожного Извольского заменил Сазонов, до того посол в Лондоне, человек способный, но легкомысленный, страстный англоман, ставший покорным инструментом в руках лондонского кабинета. Вся русская политика направлялась Сазоновым обязательно так, «чтобы в Лондоне остались нами довольны». Это преклонение перед Англией носило прямо нелепый характер, тем более что оно имело тенденцию обесценивать все русское.

Узнав в день объявления войны 1914 года о том, что петербургская толпа сожгла здание германского посольства, Сазонов пришел в отчаяние. Он вообразил, что, узнав о таком варварском поступке отсталой и дикой русской нации, просвещенное британское общественное мнение с негодованием отвернется от нас и Россия погибнет. В такой тревоге он пробыл четыре дня, пока не было восстановлено сообщение с Лондоном. Англия успела тем временем объявить войну Германии — и первая телеграмма нашего посла графа Бенкендорфа сообщила Сазонову, что здание германского посольства разгромлено лондонской толпой.

Не без влияния Англии был взят курс на сближение с Японией. Токийский кабинет был, впрочем, больше нас заинтересован в установлении этих дружественных отношений, подготавливая аннексию Кореи. В результате состоявшегося в 1910 году русско-японского соглашения мы могли быть спокойны за наши дальневосточные владения и располагать сибирскими корпусами на западной границе как нам заблагорассудится. Русско-японское соглашение было заключено ездившим в Петербург «японским Бисмарком» маркизом Ито. На обратном пути из России на вокзале в Харбине Ито был застрелен фанатиком корейцем.

Подлинно блестящим успехом нашей дипломатии при Сазонове следует считать заключенный в Петербурге летом 1912 года союз балканских государств Сербии, Болгарии, Греции и Черногории под верховным покровительством Императора Всероссийского. Целью союза было освобождение от турецкого ига балканских христиан Старой Сербии, Македонии, Фракии и Эпира. Разгром Турции (вовлеченной с 1908 года Энвером в орбиту германской политики) и усиление балканских славянских держав должны были положить предел австро-германским проискам на Балканах.

В октябре 1912 года Балканы вспыхнули как порох. Предводительствуемые престолонаследником Александром, сербы разгромили главную турецкую армию у Куманова и доконали ее окончательно у Битоля, закончив всю кампанию в две недели этим громовым ударом и отомстив за Косово Поле. Однако болгары, несмотря на победы генерала Радко-Дмитриева под Лозенградом и Люле Бургасом, были остановлены под стенами Адрианополя, где их затем выручили сербы. Тем временем греки взяли Салоники, черногорцы осадили Скутари — и Турция запросила аман.

Такой оборот дела чрезвычайно встревожил Германию и Австро-Венгрию, решивших немедленно же перессорить между собой победителей и разрушить торжество ненавистного им «панславизма». В Софии происки их увенчались полным успехом, и подстрекаемая Германией и Австро-Венгрией Болгария предъявила совершенно непомерные требования, на которые никак не могли согласиться Сербия и Греция. Император Всероссийский предложил тогда свое посредничество, предусмотренное Петербургским протоколом, но оно было в дерзкой форме отвергнуто Болгарией, окончательно пошедшей по германской указке. Тогда во Второй Балканской войне (июнь 1913 года) Сербия и Греция силою оружия заставили болгар считаться с собой. К ним присоединилась и Румыния, отхватившая себе кусок Северо-Западной Болгарии с Силистрией. Воспользовавшись этой усобицей, Турция отобрала назад Фракию с Адрианополем. Вчерашние союзники стали заклятыми врагами. Вся работа русской дипломатии пошла прахом.

Балканские войны 1912–1913 годов имели огромное значение для мировой политики. С лета 1913 года Болгарию можно было рассматривать политически как двадцать седьмое государство Германской империи. Ненависть к Сербии определила всю болгарскую политику.

Сербия была с этого времени окружена врагами. С востока точила нож Болгария, с севера и запада грозовой тучей повисла двуединая монархия. Застрельщиком тут явилась Венгрия, вдохновлявшаяся свирепым славянофобом Тиссой. К вековой племенной вражде примешивались, усиливая ее, экономические соображения (успешная конкуренция сербского сельского хозяйства тяжело отражалась на мадьярской экономике). Наличие независимой Сербии смущало и Германию, являясь единственной