Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер

– Только-то? Встань и будь спокоен, мой верный слуга! Не говорил ли я тебе давно: выбирай красивейшую, благороднейшую из девушек Мемфиса, и я дам ее тебе в жены. Я полагаю, что ни одна из женщин не сочтет возможным противиться моей воле. Скажи мне ее имя, – прибавил Апопи, приветливо глядя на статную, красивую фигуру своего любимца.

– Проездом, в Гелиополе, я видел дочь Верховного жреца Потифэры, и прелесть этой девушки ослепила мне глаза, взволновала и зажгла мое сердце.

– Она красива? – спросил Апопи.

– Как богиня, любовью наполняющая сердца смертных, а голубые глаза ее ясны, как лазурь неба! – ответил Иосэф с дрожью в голосе.

– Ты опасаешься, что Потифэра не отдаст тебе дочери?

– Да, фараон; ты знаешь, как ненавидят меня египтяне; ненавидят и презирают вдвойне, как вольноотпущенника, которого твоя воля поставила выше благороднейших из них. Больше всех ненавидит и презирает меня Верховный жрец Гелиополя, потому что я был слугой в доме его сестры. Безжалостный отказ ждет меня, если не вмешаешься ты, мой повелитель.

– Дочь Потифэры будет твоей женой! Будь спокоен, мой преданный слуга; я приму свои меры, тем более что выбор твой соответствует и моим планам. Я знаю преступную гордость этих жрецов, но им трудненько будет презирать тебя, коль скоро ты станешь зятем одного из них, будешь принадлежать к их касте, а твоя кровь смешается с их кровью и смоет пятно рабства. Иди же с миром и готовь дворец твой к приему молодой хозяйки.

X

Потифэра совершенно оправился; мир и радость снова воцарились в семье; все деятельно готовились к свадьбе Аснат; дело стояло только за Гором, а возвращение его ожидалось с часу на час, ввиду последнего письма, в котором он извещал, что объезд Адона окончен и что на следующий день он думает выехать из Мемфиса.

Но вместо ожидаемого жениха пришел царский указ, которым Потифэра по важному делу немедленно вызывался к Апопи. Фараон поторопился послать гонца на другой же день после разговора с Иосэфом. Кроме того, что брачный план любимца понравился ему, но он отвечал вполне и тайной ненависти его к жрецам, – этим неутомимым врагам его спокойствия. Теперь у него в руках – чудный случай нанести кровную обиду ненавистной касте, вечно готовившей возмущения и презиравшей в нем «нечистого» чужестранца. Заставить одного из них отдать свою дочь вольноотпущеннику, – всем своим нынешним положением обязанному только воле фараона, – и, сверх того, нанести эту обиду под видом милости, было для Апопи полным, неслыханным удовлетворением.

Подивился сперва Потифэра, но потом решил, что царь, вероятно, хочет говорить с ним о возведении какого-нибудь священного памятника; ввиду того, что в указе предписывалось поторопиться, он быстро собрался в дорогу. Новая отсрочка привела Аснат в отчаяние и, в утешение ей, Майя упросила мужа взять их с собой, не только чтобы видеть Гора, но чтобы навестить Ранофрит с мужем, которых они давно не видали и которые собирались тоже по делам в Мемфис.

Потифэра согласился, но под условием, чтобы их сборы не задержали его. Усердие, с которым Аснат помогала матери, позволило семье в назначенный час тронуться в путь. Ранофрит и ее муж встретили родных с радостью и упросили провести с ними все время их короткого пребывания в столице; Потифар, покончив свои дела, торопился вернуться в свое уединение, и Верховный жрец, тоже рассчитывавший уехать как можно скорее, охотно принял приглашение поселиться с семьей в огромном доме бывшего начальника полиции, тем более что его собственный дом был расположен на другом конце города, что представляло известные неудобства. День прошел в разговорах. У Ранофрит с Майей темы болтовни были неиссякаемы; Аснат, по-старому дружившая с Потифаром, была с ним так мила, что совсем обворожила его, уломав даже сыграть с ней и его детьми партию в мяч. Оба мальчугана сияли от восторга, а Потифар, запыхавшись и обливаясь потом, в скором времени признал себя побежденным и объявил, что готов заплатить какой надо выкуп сластями и подарками, лишь бы неугомонные противники избавили его от дальнейшего участия в игре, что и было принято с восторгом и хохотом… Вечером пришел Гор, и Аснат, после долгой разлуки, провела с ним несколько самых веселых и счастливых часов в своей жизни. Все рады были его видеть, и он долго забавлял общество интересным описанием своего путешествия в свите Адона, иллюстрируя рассказ целым рядом эпизодов, доказывавших необычайную энергию, живой, наблюдательный и едкий ум Иосэфа.

Этот разговор напомнил Аснат об Иосэфе. Уйдя к себе, она улеглась в постель и, вместо того чтобы спать, лежала и думала об их мимолетной встрече. Необычайно ясно рисовались в ее воображении слегка бледное лицо Адона, высокая, стройная его фигура и белая, тонкая рука, покоившаяся на золотой резной рукоятке кинжала, заткнутого за пояс. Сама не зная почему, стала она сравнивать его с Гором. Положим, Гор, со своей доброй, беспечной улыбкой, с открытым взором и чудными золотистыми волосами, был в тысячу раз симпатичнее; зато Адон с его правильными чертами был красивее и обаятельнее: чем-то неотразимо властным и мощным веяло от его статной фигуры. А взгляд его – о этот взгляд! – жгучий, чарующий, как молния пронизавший ее и заставивший забиться сердце… Гору и во сне не видать такого взгляда.

Тут молодая девушка расхохоталась. «Я, кажется, сошла с ума: нечистого чужестранца сравниваю с моим честным, благородным Гором! У него наверно дурной глаз, недаром у меня так шибко забилось сердце! И что мне до него за дело?» Приложив ко лбу и губам священный амулет, висевший на шее, она прошептала воззвание к Изиде и заснула глубоким, спокойным сном.

На следующий день Потифэра отправился во дворец за указанием времени, когда можно будет представиться фараону; ему объявили, что Апопи примет его завтра, так как фараон еще не вполне оправился после бывшего дня два тому назад припадка.

Согласно этому указанию, Верховный жрец во всех знаках своего сана, – с солнечным, на золотой цени, диском на шее, – явился в назначенное время и был немедленно допущен в рабочую палату фараона. На возвышении, задрапированном красной тканью, за столом сидел Апопи; тощее осунувшееся лицо его, со ввалившимися и обыкновенно хитрыми глазами, в эту минуту дышало добродушием. Отложив в сторону лежавшие перед ним свертки папируса и таблички, он знаком руки приветствовал павшего ниц Верховного жреца и подтвердил своему придворному, сопровождавшему Потифэру, строго следить за исполнением отданного им перед тем приказания.

Обращаясь затем к Потифэре, он милостиво указал ему на низкое сидение против себя.

– Садись, уважаемый служитель великого бога Гелиополя! Я рад видеть тебя совершенно оправившимся. Мой верный слуга, Адон, известил меня, что тяжкая болезнь едва не стоила тебе жизни.

Верховный жрец благодарил за высокое внимание, и фараон продолжал:

– Я призвал тебя, чтобы поведать о милости моей к тебе и твоей касте; о великой чести и неожиданной радости для всей твоей семьи. Красивейший и мудрейший в Египте, – первый после меня в государстве, – Адон, видел дочь твою Аснат; красота ее взволновала его сердце, и он просил ее у меня в супруги. Я снизошел на его просьбу и настоящее свидание наше имеет целью поставить тебя в известность о моей царской воле. С этой минуты дочь твоя – невеста Иосэфа.